Владимир Голяховский - Американский доктор из России, или История успеха

Иммигранты-интеллигенты из России необоснованно обвиняли американцев в сугубо деловом настрое ума. У большинства американцев действительно практицизм ума превалирует, они любят и умеют делать деньги. Но вправе ли обвинять их в этом интеллигенты из бывшего Советского Союза, которые сами никогда не имели возможности успешно заниматься бизнесом из-за бедности жизни?

До XX века Америка была молодым государством, изолированным от остального мира двумя океанами. Свобода и природные богатства страны привлекали все большее число иммигрантов; люди бежали в Америку от голода и притеснений. При таком составе населения в ней не было устойчивых культурных традиций. Поэтому в интеллектуальном развитии Америка долго отставала от Европы. Но она всегда была и оставалась страной возможностей — и американцев сплотила традиция делать деньги. Их интеллектуальный уровень поднимался вслед за быстрым индустриальным и социальным развитием. А когда в Европе началась Вторая мировая война, интеллектуальные силы Америки сделали резкий рывок вперед и страна вдруг стала научным и культурным лидером в мире. Во многом этому, конечно, способствовал прилив новых беженцев — интеллигентов преследуемых фашистами из Германии, Италии, Франции, других стран. В Америке поселились Альберт Эйнштейн, Энрико Ферми, Зигмунд Фрейд, Лион Фейхтвангер, Томас Манн и много других знаменитостей. О том периоде сложили афоризм: «Гитлер благословил Америку» (дав ей приток инттеллектуалов). К концу века больше половины всех Нобелевских премий по науке было присуждено американским ученым.

Американское классовое общество представляет собой пирамиду, вершину которой занимает финансовая и интеллектуальная элита. Научная и культурная жизнь страны финансируется в основном из частных источников. Такие богачи, как Джон Рокфеллер, Эндрю Карнеги, Джон Пьерпонт Морган, Генри Фрик, Соломон Гугенхайм, Пол Гетто, Уолтер Анненберг, интеллектуалами, возможно, не были. Но они жертвовали сотни миллиардов долларов на создание библиотек, музеев, галерей, театров, концертных залов, природных заповедников, университетов и научных центров. Эти пожертвования дали возможность комфортно жить и плодотворно работать многим поколениям ученых, писателей, художников и артистов. Некоторые из них приехали из Европы безвестными молодыми людьми, но получили образование в американских университетах и достигли успеха.

Америка — очень большая страна с неравномерным распределением интеллектуальных сил, что, впрочем, характерно и для других стран. Интеллектуальная, научная и артистическая элита концентрируется в Нью-Йорке, Бостоне, Лос Анжелесе, Далласе и еще в нескольких городах. В остальной Америке интеллектуальный уровень заметно слабее. В центре страны есть штаты с таким низким средним культурным уровнем, что в них до сих пор не признается и не преподается эволюционная теория Дарвина! Это фундамент пирамиды общества, позволяющий сохранять устойчивость и подниматься еще выше к интеллектуальной вершине.

В Америке не только общество, но и уровень образования резко расслоены. Здесь нет уравниловки — «все для всех». В лучшие колледжи и университеты (так называемая «Ай Ви Лига», традиционная группа избранных высших учебных заведений) принимаются отборные молодые силы. Там выявляются наиболее перспективные ученики, им создаются наиболее благоприятные возможности, на их образование тратится львиная доля средств. Остальные студенты получают по способностям образование среднего уровня. Такая послойная система создает атмосферу соревнования. На самый верх могут попасть и наиболее успешные молодые иммигранты, включая молодежь из России.

Зайдя в любой книжный магазин большого американского города, можно сразу понять, какое изобилие интеллектуальных знаний предоставляет читателям Америка (не принимая во внимание, конечно, художественную макулатуру). И какие великолепные издания!

Несколько раз я пытался уговорить своих интеллигентных знакомых из России:

— Давай заглянем в «Барнс энд Нобель». — Это — крупнейшая книготорговая фирма.

— Зачем?

— Посмотрим новые издания.

— А книги на русском там продаются?

— Нет, только на английском.

— А-а, на английском. Тогда для чего мне туда идти? Мне это не надо. У нас на Брайтоне тоже полным-полно хороших книг, и все на русском.

Чего ж удивляться, что некоторым интеллигентам из России общество Америки представляется недостаточно интеллектуальным — они его не знают и знать не собираются.

Моей Ирине исполнилось шестьдесят — в это трудно было поверить. Впрочем, мы всегда поражаемся изменениям первой цифры нашего возраста и трудно привыкаем к мысли, что позади еще одно десятилетие…

Когда мы встретились, ей только что исполнился двадцать один — это было в 1953-м. Я окончил 2-й Медицинский институт и перед началом работы в Карелии приехал отдыхать в Дом творчества писателей «Гагра», на Черном море. Лавина жизни катилась мне навстречу, впереди маячили докторская карьера, писательские свершения, может, и еще что-то. Но о чем я тогда не помышлял — это о большой любви и о семье.

Ранним утром 31 июля я вышел на пустынный пляж — поплавать до завтрака. Ленивые ласковые волны набегали на гладкую гальку берега, вдали, за буйком, стилем «кроль» плавала какая-то девушка. Нельзя было рассмотреть ничего, кроме белой купальной шапочки и взмахов рук, но я понял, что она новенькая в нашем санатории. А что может быть привлекательней новенькой для отдыхающего на море молодого парня? Хоть я и не очень хороший пловец, но вдохновенно кинулся в воду и поплыл в ее направлении стилем «брасс».

— Девушка, почему вы заплыли так далеко одна? — спросил я, кружа вокруг нее.

«Ничего не сказала рыбка, лишь хвостом по воде плеснула». И улыбнулась. Ту улыбку я запомнил на всю жизнь. Улыбка была очень милая и умная. Пораженный ею, я влюбился мгновенно и навсегда. Так Ирина стала моей Золотой рыбкой. Спустя много лет мать Ирины показала мне ее письмо тех дней: «Есть здесь один симпатичный молодой человек, кончил медицинский, пишет стихи». Чего же больше: симпатичный! Говорят, что «браки заключаются на небесах». Если это так, то ангелы на небесах порешили наш будущий брак, неведомо для нас обоих, именно в момент ее улыбки в море. На земле нам пришлось ждать еще три года, пока я не вернулся в Москву после работы в Карелии. Оттуда я писал ей страстные письма, любовные стихи и сонеты в подражание Шекспиру:

Ты не цени во мне поэта, Когда найдешь удачным стих, Согрет он лаской глаз твоих, Твоя, твоя заслуга это. Но оценить любовь сумей, Моей поэзии начало, И, чтоб строка смелей звучала, Люби, люби меня смелей…