Станислав Зарницкий - Чичерин

Рассказывая об одной из своих встреч с наркомом летом 1918 года, очевидец тех дней Е. Я. Драбкина писала:

«…На долю Чичерина выпала тяжелейшая миссия: он должен был вручить договор торжествующим победителям, а затем на протяжении долгих месяцев встречаться с ними, выслушивать их наглые претензии, не давать повода для провокаций.

Он делал все это с абсолютным самообладанием, ровно, тихо, незаметно. Глядя со стороны, можно было подумать, что это дается ему без труда и насилия над собой.

Когда я вошла в кабинет Чичерина, он показывал Маркину какую-то книгу. Подойдя, я увидела, что это «Божественная комедия».

Видимо, заканчивая разговор, Чичерин сказал Маркину:

— Седьмой круг ада предназначен для тиранов, которые жаждали золота и крови. Если бы Данте писал «Божественную комедию» сегодня, он наверняка поместил бы в седьмой круг прусских юнкеров с их закрученными вверх усами…»

Кто мог предположить в то время, что в Москве назревали события, которые грозили сорвать все, что было достигнуто до сих пор?

4 июля в Большом театре собрались делегаты V Всероссийского съезда Советов. Левые эсеры решили дать бой большевикам. Их представитель Камков выступил с истеричной речью, в которой призывал к войне против немцев, к разрыву с ними отношений и изгнанию из Москвы германского посла Мирбаха.

По всему было видно, что левые эсеры взяли курс на срыв съезда. Но большинство пошло не за ними, а за Лениным. Левые эсеры покинули зал заседаний. Позже стало известно, что в эти дни вместе с представителями Антанты они завершили разработку плана контрреволюционного мятежа.

Вышедшие на следующий день газеты заклеймили вылазку левых эсеров. Они опубликовали доклад Чичерина V съезду Сонетов. Кратко и убедительно нарком разъяснял широким массам принципы советской внешней политики, доказывал необходимость мира с Германией.

Съезд продолжал работу. Левые эсеры вновь попытались «разъяснить» свою политику. Снова на трибуне Камков. И вновь поток демагогических фраз и крикливых лозунгов.

Как и на IV съезде, враги революции обращают свои удары против Чичерина. Они пытаются скомпрометировать его, называют изменником, вступившим в сговор с германским империализмом.

Наступил третий день съезда, 6 июля 1918 года.

В Москве было неспокойно. Замечалось скопление вооруженных групп. По городу ползли тревожные слухи о восстании в Ярославле, о найденной под сценой Большого театра адской машине. Поговаривали о погромах. И в довершение — неслыханная провокация левых эсеров. Их представители Блюмкин и Андреев вломились в германское посольство и убили посла Мирбаха.

Чичерин был занят разработкой директив для советской делегации на переговорах в Берлине, когда к нему кто-то ворвался и крикнул:

— Мирбах убит!

Взрывом эсеровской бомбы Советская Россия ставилась на грань войны с Германией. Лучшего предлога для наступления германская военщина не могла и придумать! Как быть?

Ленин, Чичерин и другие члены Советского правительства прибыли в германское посольство. Они застали там перепуганного насмерть советника Рицлера, растерянных чиновников.

Чичерин нервничал. Он с трудом мог скрыть свои чувства. Ленин сохранял полное присутствие духа. Глава Советского правительства выразил на немецком языке соболезнование от имени Советского правительства и от себя лично. Он заверил, что преступники будут наказаны.

Спокойствие Владимира Ильича передалось Чичерину. Вернувшись к себе, он всю ночь думал о выходе из создавшегося положения.

Под утро пришла телеграмма из Берлина от Иоффе. Полпред посетил Кюльмана и от имени Советского правительства выразил глубочайшее сожаление по поводу случившегося. Он передал Кюльману ноту, в которой высказывались надежда и убеждение в том, что «это ужасное событие не будет в состоянии помешать успешной работе, которой неуклонно отдают все свои силы императорское и представленное мною правительства в целях восстановления прочных дружественных отношений между двумя великими народами».

Кюльман ничего не ответил.

Положение было скверным.

7 июля, когда отряды вооруженных рабочих, красноармейцев и чекистов начали разгром мятежников в Москве, от Иоффе поступила телеграмма: состоялось первое заседание политической комиссии. Чичерин читал ленту и не верил своим глазам: германское правительство не отказалось от переговоров! Прав, как всегда, оказался Ленин. Конечно, впереди еще много трудностей, немецкая сторона непременно воспользуется ситуацией и выдвинет более тяжелые, чем прежде, требования. Но есть надежда найти пути к сохранению мира с Германией.

Немцы предложили, чтобы Чичерин лично принял участие в траурной процессии при отправке гроба с телом Мирбаха в Германию. Чичерин согласился. Непредвиденный случай задержал его. Германский дипломат Гильгер, который работал в СССР с момента установления отношений с Германией до Великой Отечественной войны, так вспоминал об этом событии: «Гроб с останками должен был быть перевезен в Германию. Прежде чем процессия двинулась по направлению к вокзалу, все присутствующие на церемонии напрасно прождали больше часа прибытия народного комиссара по иностранным делам Г. И. Чичерина, который твердо обещал приехать. Наконец, кортеж двинулся, не дождавшись его… Похоронная процессия уже достигла широкого Новинского бульвара, когда показался открытый автомобиль, направляющийся в сторону процессии. В нем сидел невзрачный, изнуренный человек с остроконечной рыжеватой бородкой, без шляпы. Когда он заметил кортеж, он взволнованно начал подавать знаки шоферу… По-видимому, народный комиссар был смущен своим опозданием. После того как его автомобиль присоединился к процессии, я непрерывно наблюдал за Чичериным по пути на станцию. Его согбенная фигура и скорбное лицо были как бы воплощением тяжелого положения, в котором в то время находилась Советская республика».

Да, Советская республика находилась в тяжелейших условиях. Как и ожидалось, ультиматумы снова посыпались один за другим.

Хотя 11 июля канцлер фон Гертлинг и заявил на заседании рейхстага, что Германия стоит на точке зрения Брест-Литовского договора и хочет тесных отношений с русским правительством, во всяком случае, не хочет новой войны с Россией и будет поддерживать русское правительство, которое желает мира со всеми странами, но предъявленные к Москве требования говорили об обратном. Прежде всего в ультимативной форме было заявлено о намерении германского правительства ввести в Москву войска якобы для охраны посольства.

Берлин хотел также добиться открытия черноморских портов для свободной торговли, включения колонистов германской национальности в число германских граждан и прочее и прочее.