Александр Кутепов - Каменный пояс, 1978

Подлинно человеческие стимулы, достойные гражданина первой страны социализма!

В конце минувшего года токарь-карусельщик Челябинского тракторного завода депутат Верховного Совета РСФСР, Герой Социалистического Труда Ю. Черезов опубликовал в «Социалистической индустрии» статью, полную горькой правды. Прославленный флагман тракторостроения в последние годы сдает позиции, коллектив не выполняет своих обязательств, управление производством дает сбои. Но больше всего рабочего встревожило благодушие некоторых руководителей: генеральная реконструкция, дескать, — процесс всегда болезненный… И списывают на нее все промахи и просчеты.

Не думаю, чтобы Юрию Захаровичу легко было пойти на такой шаг: критиковал гордость свою и любовь — родной завод, на который пришел в сорок первом…

Статью в цехах зачитывали «до дыр», бурно обсуждал профсоюзный актив, партком завода, о ней говорили на пленуме обкома партии. Меры принимаются, как говорится, по самому большому счету. И все-таки… Вынес, так сказать, «сор из избы», на всю страну выставил болезни завода… Никто не упрекнул?

— Нет, — коротко ответил он. — Конечно, в ладоши не хлопали, но правде в глаза взглянули мужественно. А потом… не я, так кто-то другой должен был встряхнуть задремавших товарищей…

И все же именно он взял на себя далеко не «праздничную» миссию — «встряхнуть», не ожидая, что сделает «кто-то другой». В этом — весь Черезов.

— Знаете, мне кажется, выступи кто другой, может быть, и не было бы такого сильного резонанса, — сказал мне начальник корпуса мощных тракторов Ханиф Хайдарович Мингазов, много лет знающий Черезова. — Такой человек имеет стопроцентное моральное право преподносить другим уроки… Почему? Привык брать на себя трудное. И об этом знает весь завод.

…Ему часто приходится ходить через Комсомольскую площадь Тракторозаводского района. Может, по привычке тех далеких и трудных лет, когда на городской транспорт не очень-то надеялись, а скорее всего, не желая терять спортивной формы (ему уже — за пятьдесят), он любит ходить на работу пешком. Здесь, на Комсомольской площади, конечно, не минуешь стоящего на высоком постаменте танка — одной из последних боевых машин Великой Отечественной, вечного памятника подвигу «Танкограда». Пологие скаты орудийной башни, поднятый, как для салюта, ствол… Наверное, не раз думал токарь Черезов, что в грозной машине есть частица и его труда. Правда, ей уже не пришлось «сказать» своего «слова» на полях сражений, но родные братья этого танка выиграли исторический спор с крупповской сталью…

Однажды об этом зашел у нас с ним разговор. В порыве откровенности и, как мне показалось, с долей горечи Юрий Захарович сказал:

— Сколько изнуряющих ночей стоит за этим танком… А главное, великое мастерство, честь и совесть рабочих. Мы даже не представляли, что можно какую-то деталь, гайку, болтик сделать кое-как, с заусенцами, с браком. За каждым движением наших рук, за каждым проходом резца или фрезы стояли жизни наших бойцов…

Он на мгновение задумался и продолжал уже более спокойно:

— Наверное, вот это ощущение постоянной, ежесекундной ответственности за Родину и приучило нас, поколение военных лет, свято дорожить честью рабочего человека… Плохо сделаем мы — плохо будет другим…

Юрий Захарович надолго замолчал, сцепив на коленях пальцы крупных рук, потом по лицу его пробежала добрая улыбка:

— Как-то был на встрече в профтехучилище. Ребята спрашивают: «Ну, ладно, вы во время войны делали танки. Там все было ясно: допустил брак — почти верная гибель людей на фронте. А сейчас ведь другое время — мирное…» Вроде, не обязательно так уж стараться. Подумаешь — брак, никто ведь от этого не умрет… Таким ребятам я посоветовал побывать в нашем заводском музее — почитать отзывы о челябинских тракторах.

И он по памяти стал пересказывать текст телеграммы, пришедшей несколько лет назад в адрес завода от антарктической экспедиции. О том, что машины, сделанные коллективом тракторного завода, прошли четыре тысячи километров в крайне тяжелых условиях — при минус шестьдесят, при низком барометрическом давлении, по твердым застругам, сыпучим снегам… И с честью выдержали суровые испытания. Антарктическая экспедиция благодарила коллектив завода за эти замечательные машины, которые позволили выполнить ответственное задание Родины.

— Какая награда сравнится с такой оценкой, а? — спросил он, словно ожидая от меня возражения, и сам же ответил: — Для рабочего человека это — высшая награда!.. Знаете, — перешел на доверительный тон, — как-то особенно в такие моменты ощущаешь, что прочность, надежность всего, что создается на земле, зависит от твоих трудовых рук… Как в песне поется: «Здесь ничего бы не стояло, когда бы не было меня…», — и улыбнулся смущенно, застеснявшись своего лирического отступления. — Если я взялся за какую-то вещь, за любую работу, — должен сделать ее только на отлично. И совсем не потому, что контролер может придраться. Профессиональное честолюбие не позволяет сделать хуже, чем я умею… Я бы сказал, качество труда, в конечном счете, определяется порядочностью человека…

Это свое кредо Юрий Захарович выложил мне не с первого знакомства. Вообще-то он не очень разговорчивый человек, привык работать молча, головой и руками.

…Вскоре после войны на конвейер ставили новую машину. Тоже переход был нелегким. Как и теперь — с реконструкцией. Молодой тогда еще токарь Юрий Черезов впервые разговаривал с глазу на глаз с «высоким начальством» из министерства. Поздоровались, оценивающе и напряженно вглядываясь в высокого худощавого парня. Положили на тумбочку большую деталь, видимо, изготовленную экспериментально. Спросили, давно ли на карусельном. Услыхав, что с начала войны, повеселели: «Ну-у, ветеран!» И стали объяснять, что от этой детали зависит переход на новую машину, но изготовлять ее весьма сложно — точность требуется высокая. Упростить технологи пока не могут, и приспособлений не придумано.

Черезов долго разглядывал деталь, изучал протянутый чертеж, покачал головой. Деталь была в самом деле необычайно сложной. Главное, вытачивать придется почти на весу — буквально не за что «ухватить». Обрабатываемая поверхность настолько тонкая, что будет греться под резцом, а значит — деформироваться. На сколько — трудно сказать…

— Ну как? — с надеждой, почти в один голос спросили собравшиеся, когда токарь поднял глаза.

— Пожалуй, сделаю пробную партию… Только рассчитать надо все точно — дня три на это потребуется.

Столь определенный ответ обрадовал всех. Кроме технолога.