Александр Кутепов - Каменный пояс, 1978

— Вы ведь хорошо знаете, — говорит Юрий Захарович, прихлебывая горячий кофе, любимый свой напиток, — потребности человеческие безграничны. Дай им только волю, — не заметишь, как и в мещанина превратишься… Вот — с машиной не первый год ко мне пристают: «Почему не покупаешь?..» Но зачем она мне? Для престижа?.. Не прибавит! Во-первых, я с работы привык ходить пешком. Захожу в магазины, приглядываюсь, прислушиваюсь. Это мне надо и как депутату, и как члену бюро обкома… Говорят: теперь летом за город без машины невозможно. А велосипед на что?..

Слушаю, всматриваюсь — ни грана позы или бравады. У Черезова насчет велосипеда — своя теория. Летом набивает рюкзак камнями, садится на велосипед и едет за двадцать километров на рыбалку. Своего рода закалочка.

— Недавно на бюро военком выступал… Приходит парень в армию — пятьдесят килограммов весу, а он не может собственное тело поднять… То же, кстати, и с молодыми рабочими: полсмены отстоял у станка — уже устал… Нет физической тренировки… Я вот до прошлого года специально держал десятикилограммовую кувалду — вручную втулки запрессовывал. Пришлось все же на пресс переходить, иначе сказали бы, что Черезов цеховые обязательства по механизации срывает, — засмеялся он. — Скажете — блажь?.. А вот и — нет! Мне за пятьдесят, а если надо, — еще смену свободно отработаю… Ну, с личными машинами тоже надо быть осторожными… Встречался на днях с учительницей по депутатским делам. Говорили на тему: дети и вещи… В семьях с личными машинами дети растут менее общительными, большими эгоистами, чем у тех родителей, где этих машин нет… Вот почему и говорю: перестань человек контролировать свои потребности — личный гараж с машиной затмят нравственные идеалы…

Сидят рядом молодые, слушают, о чем говорит отец, мотают на ус. Говорят, родителей не выбирают. Но если бы выбирали, — на другого Юрий ни за что бы не согласился… После школы решил сдавать в политехнический. На первом же экзамене — «троечка». Ну, что там говорить о настроении. И мать переживала… Только отец не унывал:

— Хочешь, возьму в напарники? Через год карусельщиком сделаю. Учти — редкая специальность… А учиться иди на вечернее. На заводе же — филиал института, нынче науку прямо к проходной подают…

И сделал из него карусельщика. А еще через два года, вернувшись из армии, Юрий пошел на вечернее отделение. Да еще и курсы сумел окончить, сейчас наладчик станков с числовым программным управлением. Профессия — современней некуда!

А ведь была попытка внести в душу парня червоточинку. Пришел в цех — кое-кто давай проявлять «заботу»: «Пусть посидит полгода в ПРБ или ОТИЗе, — дадим справку для института…» Узнав об этом, Юрий Захарович «психанул», что редко с ним бывает:

— Неужели нельзя прожить без протекции! Моему сыну нужно уважение людей, а не подхалимство. А его, как известно, зарабатывают собственным трудом.

…Строго, с пристрастием всматриваемся мы в переживаемое время, в своих современников, сопоставляя, сравнивая, насколько они похожи и близки к тому идеалу, что называем «коммунистическое завтра», «человек будущего». И это понятно.

«Будущее не находится за пределами настоящего, — говорил Л. И. Брежнев. — Будущее заложено в настоящем, и, решая задачи сегодняшнего — социалистического дня, мы постепенно вступаем в день завтрашний — в день коммунистический».

Перечитывая эти строки, я вижу перед собой Юрия Захаровича Черезова — современного рабочего, человека будущего.

Инженер БРИЗа Людмила Дмитриевна Решетникова, перебирая карточки учета рационализаторских предложений Сухинина, как-то задумчиво определила: «Рожденный заводом».

…Как будто все ясно. А между тем, чтобы прояснить смысл этой коротенькой емкой фразы, надо, быть может, перебрать какие-то вехи в биографии Сухинина и в биографии самого завода — одного из самых молодых в Челябинске, но занимающего отнюдь не последнее место в индустриальном потенциале города. Так легче понять их взаимную привязанность, истоки тех качеств, которыми обладает Сухинин и которые особенно ценят его товарищи.

На Челябинский электродный завод Сухинин, считайте, попал совершенно случайно. Приехал после демобилизации поблагодарить Марию Яковлевну Ульянову, которая три года ухаживала за его старшей сестрой Любой, попавшей в автомобильную катастрофу. Она же, Мария Яковлевна, и похоронила в Новокузнецке Любу. Все она же, Ульянова, послала ему в далекий пограничный отряд последнюю скорбную весть о смерти сестры.

В последнем письме Мария Яковлевна известила сержанта Ивана Сухинина о своем переезде в Челябинск. Туда-то с турецкой границы прямиком отправился Сухинин, чтобы по сибирскому обычаю поклониться русской женщине за ее доброту и щедрое сердце.

Погостил Иван в Челябинске, обогрелся душой у семейного, ставшего и для него родным, очага, засобирался домой — в Междуреченск Кемеровской области. Его отговаривали: «Зачем поедешь, кто тебя там ждет?»

Подумал солдат, согласился: верно говорят новые знакомые. Дома-то у него, собственно, нет и родных никого не осталось. Мать еще до войны умерла, отец сгинул на фронте — «пропал без вести». Тянет к себе матушка-Сибирь, но чем хуже уральский край? А тут еще сосед по квартире Юрий Никифоров, молодой и горячий, стал настойчиво зазывать Ивана на электродный завод, где сам работал: «Вот увидишь, хорошо устроишься».

…На восточной окраине Металлургического района на большом пустыре в 1953 году началось строительство первой очереди Челябинского электродного завода. Первую продукцию он выдал в ноябре следующего года. А через две недели после этого в первом цехе зачислили на работу токарем Ивана Сухинина.

Только по молодости Юрий Никифоров мог обещать своему приятелю молочные реки и кисельные берега на новом месте. Подобно тому, как в муках рождается человек, заявлял о себе всеми болями и новый индустриальный «младенец». Не хватало в ту пору специалистов, опытных слесарей, сварщиков. Молодые парни, чаще всего демобилизованные воины, учились друг у друга. Не хватало подъемных механизмов, оборудования. Ножницы по металлу часто ломались, на единственном молоте работал малоопытный кузнец.

Сейчас об этом можно говорить как угодно и что угодно, но факт остается фактом — порою не было самого необходимого инструмента. Иван Михайлович помнит, как старшие слесари Евгений Кузьмич Капцелович, Василий Семенович Бычков и другие приносили из дома сверла и резцы, зубила и молотки. Сами, здесь, в заводской кузнице, ковали ключи.

— Сегодня показать такой ключ слесарю, он в руки его не возьмет, а мы работали, — со скрытой гордостью замечает Иван Михайлович.