Юрий Гавриков - Че Гевара. Последний романтик революции

Но и за этот короткий срок он сумел превратить, банк из инструмента в руках буржуазии в важнейший экономический орган на службе у нового государства. Это назначение было произведено не в силу каких-либо особых знаний Гевары в области финансов, а с учетом огромной важности этого ключевого поста, который можно было доверить далеко не каждому из революционеров. Несколько примитивно этот факт отобразил уже известный читателям американский журналист Херберт Мэтью:

«Это был весьма логичный шаг Фиделя. Че ничего не знал о банковском деле, но для этой должности лидеру нужен был надежный революционер, а где взять банкиров-революционеров?..» [247] Цит. по: H. Gambini. Op. cit., p. 271 .

Но совсем «несерьезно» рассказывал в кругу друзей про это назначение сам Гевара (мне об этом говорил К.Р. Родригес. — Ю.Г. ):

«Фидель собрал своих соратников и спросил, кто из нас экономист. Учитывая его шутливый тон, я поднял руку. Он сделался серьезным и спросил: «С каких это пор ты экономист?» Чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре, я ответил: «Мне послышалось, что ты спрашиваешь, кто из нас — коммунист». «Это тоже неплохо, — в тон мне заметил главнокомандующий и заключил: — Вот мы тебя, экономист-коммунист, и назначим главным банкиром Кубы!»

И Че стал действовать как заправский, опытный финансист: пока еще не было экономической блокады США, перевел золотые и валютные резервы Кубы из американских в швейцарские банки, получил в странах социализма 100 миллионов кредита на строительство предприятий легкой промышленности.

Правда, наряду с указанными, Гевара принимает и некоторые «необычные» решения. Например, на первом же заседании правления он предлагает сократить оклад ему, президенту банка, с 4 тысяч долларов до 1200. Свое предложение он мотивирует тем, что 1200 долларов (или песо, т.к. курс тогда был 1:1) — вполне приличный оклад, и тем более для него, получающего еще жалованье майора (команданте) в армии [248] Гросс и Вольф. Указ. соч., с. 175. .

К разряду «необычных» можно отнести и его решение подписывать новые кубинские деньги не своей фамилией, а прозвищем — Че.

Меньше всего, конечно, Гевару волновали проблемы банковского протокола (который, по воспоминаниям старых сотрудников, был столь же строгим, как в президентском дворце). Вот как описывает кабинет Гевары в банке его гватемальский друг Эль Патохо:

«Кабинет был огромный, перед входом на этаже сидел охранник-«барбудо» (бородач. — Ю.Г. ) . Около стола Че на полу стоял автомат, сам хозяин кабинета сидел в камуфляже (позднее — просто в военной форме) и порою не снимая своего знаменитого берета. В баре вместо былых виски и «Бакарди» — зеленый чай «матэ» (излюбленный напиток аргентинцев и уругвайцев — Ю.Г. ). Наиболее вылощенным посетителям, открывая дверцу бара, Че говорил с лукавым видом: «Чашечку горького?» В случае согласия засыпал матэ в термос с кипятком, который явно демонстративно ставил на лежавшие на столе бумаги. Правда, в целом на столе всегда был идеальный порядок, который ему помогала поддерживать жена Алеида. На мой вопрос, почему не какой-нибудь секретарь, Эрнесто сказал: «Знаешь, брат, кубинцы — славные ребята, но помимо громкой и небрежной манеры разговаривать, у них есть еще один недостаток: они терпеть не могут иметь вещи в порядке, испытывают особое пристрастие к «кавардаку» (для читабельности я перевел это слово так. — Ю.Г. ) [249] См.: Н. Gambini. Op. cit., p. 276. .

Дополним эту сцену, отображенную Эль Патохо, характеристикой, опубликованной в американском журнале «Тайм»:

«Со своей сладко-меланхолической улыбкой, которую многие дамы считают неотразимой, в своем черном берете, Че ведет Кубу с холодным расчетом, огромным умением, очень умно и с острым чувством юмора» [250] Ibid., p. 300. .

Теперь, когда основные вопросы финансов были решены или решались, Гевара мог приступить к осуществлению своей главной мечты — сделать Кубу независимой в экономическом отношении, тем более что такую зависимость от США преобразователи ощутили сразу же и весьма остро после взятия власти. В ответ на первые реформы американские компании на Кубе отказались поставлять ей нефть (и даже очищать импортируемую из других стран), Вашингтон лишил остров традиционной квоты сахарного экспорта. Жизнь показала, насколько ненадежной была экономическая цепочка: экспорт монопродукта (сахара) — закупка на вырученные деньги за рубежом почти всего, в чем нуждалась страна. ( Прим. авт. : Мы умышленно хотим привести в качестве примера, чтобы показать саму степень зависимости и ее политические последствия, такую мелочь, как дамские бигуди. Мастера в парикмахерской, знавшие мою супругу, как-то стали ей пенять: «Вот янки с Кубы ушли, так то были друзья: при них у нас было все, а какие вы друзья, если не можете прислать нам даже бигуди и косметику?!.)

В одной из бесед с Фиделем (последний вспомнит об этом в своем выступлении) Че жалуется, что ему не по душе банковская, бюрократическая обстановка, что он был бы рад заниматься промышленностью [251] Cuba: anatomia de su revolucion. Mexico, 1975, p. 27. .

В решении назначить Гевару министром промышленности совпало все: горячее желание Че заниматься этой проблемой и особое доверие к нему и его организаторским способностям со стороны руководства. Но если б заниматься только этим!

Как и в войну, он продолжал оставаться практически главным идеологом всего процесса созидания, участвовал в строительстве новой армии. Он руководил департаментом обучения министерства вооруженных сил, который отвечал за боевую и политическую подготовку не только в армии, но и в Народной милиции. В героическом отпоре последней наемникам на Плайя-Хирон была огромная доля усилий Че. По инициативе Гевары департамент стал издавать печатный орган армии — журнал «Вердэ оливо» (в переводе — «оливковая зелень», цвет армейской униформы. — Ю.Г. ) . В нем часто выступал и сам командир, в том числе с фельетонами на международные темы.

Не мог оставаться «идеолог» в стороне и от важнейших кампаний среди гражданского населения. Одной из них в первые годы стала культурная революция с первоочередной задачей ликвидации неграмотности.

По данным последней дореволюционной переписи, почти четверть населения Кубы старше 10 лет была неграмотна. В то время как в стране насчитывалось десять тысяч безработных учителей, около полумиллиона детей школьного возраста (от 6 до 14 лет) не имели возможности учиться [252] Книга для чтения по новейшей истории. М., 1980, с. 103-104. .

Народная власть превратила особняки бежавших с острова толстосумов и часть казарм в школы. Существовавшие ранее учебные заведения в июне 1961 года были национализированы. Образование на всех уровнях и для всех без исключения стало бесплатным. Для детей трудящихся стали предоставляться стипендии, в том числе и в начальной и средней школах (такая стипендия означала не только бесплатное проживание в общежитии, но и питание, одежду, учебные принадлежности и культурный досуг). Из добровольцев были сформированы так называемые бригады народных учителей, обучавших неграмотных по месту жительства.