Андрей Чегодаев - Моя жизнь и люди, которых я знал

Этот список поэмы А. Пушкина «Кавказский пленник» известен у пушкинистов как «Чегодаевский список».

Вылитый итальянец и правнук А. Д. Чегодаева, сын внука Дмитрия — Иван.

Ныне уничтожено.

Бабушка рассказывала моей матери, своей невестке, что Миша умер от воспаления легких.

Отец очень красочно передавал свое впечатление от этой сцены с погоней: Вампука и принц Лодыре сидели посередине пустыни на лавочке под пальмой и бесконечно долго, с руладами и завываниями, поочередно выбегая к рампе, пели одну фразу: «бежим, спешим», потом медленно удалялись, и начиналась погоня: пробегавшие по сцене и снова возвращавшиеся одни и те же три — четыре воина пели: «Мы э, мы фи, мы о, мы пы, мы опы, проти, проти, противники Европы».

Этот медведь по сей день сидит в отцовской комнате, в углу дивана, на котором отец умер.

Именно в это время шла омерзительная кампания против Пастернака в связи с появлением его книги «Доктор Живаго» и присуждением ему Нобелевской премии.

Мама ушла из музея после смерти в 1940 году моей бабушки Марии Борисовны Гершензон — я была в очень нервном, подавленном состоянии. В то время вышел правительственный указ, запрещающий служащим увольняться с работы, и А. Гольденвейзер, бывший в ту пору депутатом Моссовета, использовал все свое влияние, чтобы маме позволили уйти с работы.

Наталия Александровна Гурвич, подруга и однокурсница моих родителей, в то время жила в Ленинграде и работала в Эрмитаже. Александр Гаврилович — отец Н. А. Гурвич, известный ученый.

Юрий Владимирович — кто‑то из музейного «начальства».

В нашей коллекции было два силуэта М. О. Гершензона (один подарен мною замечательному коллекционеру Сергею Павловичу Григорянцу) и силуэт Марии Борисовны.

Лепорская, по просьбе искусствоведа Харджиева, дала ему письма Малевича к Гершензону для работы, а их у него «украли». Спустя сорок лет, в 1990–е, когда Харджиев уже жил за границей, на таможне был задержан его ученик, везший ему какие‑то оставленные вещи, и в чемодане с двойным дном были обнаружены письма Малевича к Гершензону!!! Ко мне, как внучке Гершензона, обратились из таможни, и с моего согласия письма были переданы в РГАЛИ.

Следует, мне кажется, отметить, что, при всем своем делячестве, Бродский все‑таки не был полным ничтожеством — подобно Пьеру Грассу Бальзака, он собрал превосходную коллекцию картин настоящих художников.

Мама рассказывала, как они — студентки — искусствоведки — шутили, что «подрабатывают на Цветном бульваре»: до революции в окрестностях Цветного бульвара располагались публичные дома.

В. Н. Яковлев входил в общество «Союз советских художников», выделившийся в 1930 году из АХРа.

Татьяна Борисовна Софиано — сестра Марии Борисовны и А. Б. Гольденвейзера.

Вера Степановна Нечаева — литературовед, ученица М. О. Гершензо- на, наша соседка по квартире и близкий друг. Дима — ее сын. Лидия Степановна Нечаева — ее сестра.

Отец вспоминает книгу Э. Сетона — Томсона «Маленькие дикари».

Софья Александровна Зомбе — однокурсница и подруга моих родителей. Ася Давыдовна — ее мать.

У отца были очень натянутые отношения с некоторыми учениками Фаворского, с так называемой «школой Фаворского».

О. И. Андреева, одна из бывших «девочек» Е. Н.Орловой, соседка по дому и «общественница» при домоуправлении.

Насколько я помню, «злоключения» художника Гавриила Пустовийта были связаны с тем, что он оказался в оккупации, — оставался в занятом фашистами Киеве.

Н. М. Чегодаева читала лекции по истории искусств на постановочном факультете школы — студии МХАТ.

В последние месяцы войны буквально каждый вечер, а иногда и два- три раза за вечер по радио звучал голосом диктора Левитана «приказ Верховного Главнокомандующего», сообщающий о взятии какого‑нибудь города и предписывающий произвести «в столице нашей родины Москве салют» из стольких‑то орудий.

Евсей Осипович Ротенберг — известный искусствовед, в те годы аспирант Музея изобразительных искусств. Борис Робертович Виппер был ученым секретарем музея.

«Пир во время чумы» — опера А. Б. Гольденвейзера.

Лазарь Шоломович Гордонов — географ, ближайший друг нашей семьи — был необыкновенно общительным человеком, имевшим очень широкий круг знакомых

Отцовские студенты из Художественного института.

Читатели знают: я никогда не занимаюсь идеологической или моральной цензурой текстов издаваемых книг, но чудовищная несправедливость этого мнения о немцах вынуждает меня (читающего эту верстку в Берлине) заявить: Андрей Дмитриевич, вы не правы!

И, кстати, как это он не замечает, что предлагает сделать с немцами то же. что другие хотели сделать с евреями? — Издатель.

У Марии Зосимовны Холодовской в самом конце войны погиб на фронте сын.

Известный археолог и ученый — античник Павел Николаевич Шульц был приглашен в Художественный институт, читать вместо отца историю античного искусства.

Эммануил Филиппович Ципельзон заведовал букинистическим отделом книжного магазина Академии наук на ул. Горького.

Отец привез из Германии немного вещей: несколько хороших фарфоровых чашек, что‑то из одежды для меня и мамы. И главным образом — книги по искусству.

Все в порядке (иврит).