Оксана Балазанова - 10 гениев живописи

Теперь Англия повернулась к нему другой, диккенсовской стороной с ее трущобами, ночлежками, нищетой, беспризорностью, грязью и скученностью. Все, о чем он раньше читал в произведениях любимых писателей Диккенса и Джордж Элиот (псевдоним англичанки Мери Эванс), видел на гравюрах Доре в серии «Лондон», теперь предстало перед ним, особенно когда школа перевелась из Ремсгейта в лондонское предместье Айлворт.

Воспитанники жили скучно и скудно. Ван Гог по мере сил занимался с ними французским языком, арифметикой. Пытался привить любовь к чистоте. Оптимизма эта жизнь не внушала: «Еда и питье – вот и вся их радость». Когда у хозяина школы мистера Стоукса бывало плохое настроение и он находил, что мальчики слишком шумят, их лишали вечернего чая и хлеба.

Постепенно Винсент пришел к мысли стать «тружеником во Христе» и проповедовать Евангелие беднякам, нести им духовный свет, зажечь луч утешения и надежды, что, как он считал, было им необходимо.

Не откладывая дело в долгий ящик, он начал искать место, как он писал: «среднее между пастором и миссионером, в предместьях Лондона и среди рабочих». Несколько раз обращался с письмами к влиятельным духовным лицам. Ему объясняли, что по правилам, это невозможно, пока ему не исполнится 25 лет. Тогда он перевелся из школы мистера Стоукса в школу методистского пастора Т. Слэйда Джонса в Айслуорте. Горя желанием нести тот самый духовный свет, Винсент попросил преподобного Джонса предоставить ему больше обязанностей, связанных с религиозной деятельностью. Теперь он не только воспитатель, но и помощник проповедника. Ему разрешили читать молебны прихожанам церкви Тернхам Грин. Иногда его посылали собирать плату с родителей – злостных неплательщиков. Это было не очень удачное поручение – как правило, у Винсента не хватало духу потребовать с неимущих бедолаг долги, и он возвращался практически ни с чем. Тем не менее, пастор Джонс симпатизировал молодому человеку и в октябре 1876 года доверил ему самому составить и произнести проповедь. Ван Гог с увлечением трудился над ней. Темой был выбран текст из 118 псалма: «Странник я на земле…» Он развил эту мысль: «Сбереги меня, Господи, ибо моя лодка мала, а твое море так велико! Сердце человека подобно морю: у него есть свои приливы и отливы, свои бури, свои бездны. У него есть и свои жемчуга. И то сердце, которое ищет Бога, которое стремится жить в Боге, больше других подвержено бурям». Проповедь получилась длинная. Он читал ее по-английски. В заключение Винсент рассказал притчу о путнике, бредущем в гору по дороге, которой не видно конца, к цели, которой не видно, но которая есть. Притча вдохновлена двумя небиблейскими источниками: картиной английского художника Ч. Боутона «Путь паломников» (о ней Винсент часто вспоминал) и стихотворением поэтессы Кристианы Россетти (кстати, сестра художника-прерафаэлита).

Мотив выбора дороги вообще важен для Ван Гога – пусть всегда в гору, главное, чтоб была надежда достичь цели. Столь же близка ему тема моря, с его вечно чередующимися бурями, безднами, приливами и отливами.

Конечно, он сразу с гордостью сообщил Тео о своей первой проповеди: «Отныне, куда бы я ни попал, я буду проповедовать Евангелие».

Но семья не так представляла будущее своего Винсента. Когда в 1876 году он, как обычно, приехал к родителям на Рождество (уже в Эттен), на семейном совете было решено, что Винсент попытается продолжить карьеру продавца – на этот раз в книжном магазине в Дордрехте, которым владел связанный с семейством Ван Гогов давними деловыми и дружескими связями Братт. Молодой человек не слишком упирался – он соскучился по Голландии и не прочь был оказаться поближе к семье. Работу воспринял как временную – этап на пути к будущему проповедничеству. На рабочем месте почти все время стоял за стойкой и читал книги (главным образом Библию), переводил ее тексты на английский, французский и немецкий, иногда рисовал. Через два месяца Винсент снова заговорил о желании быть проповедником – хочет, мол, продолжить дело отца и деда.

Хотя Теодор Ван Гог хотел бы, чтобы его старший сын стал преуспевающим, как сейчас говорят, бизнесменом, но, тем не менее, вместе с матерью поддержал Винсента в этом благородном стремлении. Единственно, на чем они пока не сошлись – какой именно род деятельности избрать. Отец хотел видеть сына дипломированным теологом где-нибудь на столичной кафедре, а не бродячим проповедником, поскольку на собственном опыте убедился, каково быть сельским священником. Сын же рвался к беднякам. Но опять (и это уже в последний раз) Винсент послушался отца и стал готовиться к поступлению на теологический факультет Амстердамского университета. В то время необходимо было пройти двухгодичную подготовку, потом предстояло еще шесть лет учебы. Разумеется, на все это нужны были деньги и немалые. На помощь пришли родственники. Дядя Иоханн Ван Гог, директор амстердамских верфей, предоставил жилье в своем доме и питание. Дядя Стриккер, пастор, женатый на сестре матери Винсента, согласился руководить подготовкой племянника и платить учителям. Молодой человек, чувствуя, скольким обязан семье, хотел, чтобы все это поскорей закончилось и он смог оправдать возлагаемые на него надежды. В 1877 году Винсент переехал в Амстердам и, поселившись у дяди Яна, принялся зубрить латынь, греческий, историю, математику.

Сначала он с рвением взялся за учебу, готов был заниматься круглые сутки. Дядя запретил работать по ночам, но Винсент все равно не гасил свет до полуночи, обдумывая планы на следующий день. Из окна, у которого он корпел над книгами, открывался вид на верфи, вдали виднелся лес мачт, тополиная аллея вела к складу. Каждый день Винсент наблюдал из окна, как дядя Ян, поднимаясь рано утром, делает обходы, рабочие направляются на работу и возвращаются с работы, и, опуская голову к книгам, продолжал зубрить. Его уроками, кроме пастора Стриккера, руководил молодой (почти ровесник Винсента), но высокообразованный раввин Мендес да Коста.

Через некоторое время в письмах к Тео появились нотки нетерпения и раздражения: «Старина, занятия скучны… Но нужно проявлять упорство», «Уроки греческого в сердце еврейского квартала Амстердама, жарким летним полднем, в предвидении висящих над головой трудных экзаменов… куда более душны, чем поля Брабанта, которые сейчас, должно быть, прекрасны». «Иногда спрашиваешь себя: Где я? Что я делаю? Куда я иду? И ощущаешь головокружение».

Большинство биографов Винсента утверждают, что ему плохо давались науки. В их оправдание стоит сказать, что так считал и репетитор Ван Гога Мендес. Но согласитесь – это странно: человек, свободно владевший тремя языками, не считая родного, всегда отличавшийся усидчивостью, успевший прочитать массу книг французских, английских, немецких и даже американских авторов, проштудировавший труды Тэна, Прудона, Гизо, не смог осилить обычной университетской премудрости. Дело, пожалуй, все-таки в том, что Винсент воспринимал изучение наук и искусств как путь становления универсальной духовной личности, ему хотелось получать знания, которые можно применить в жизни. А вот академические сухие знания раздражали, зубрежка мертвых языков была тягостна.