Леонид Золотарев - Люди без имени

— Остановитесь, убийцы!

Барон оглянулся и узнал Арву. Не успел он окликнуть, как Арва оказался перед строем. Солдаты дрогнули. Некоторые опустили штыки.

— Убийцы! — крикнул Арва. — На кого вы подняли руку! На Якобсона, — Арва показал пальцем на машиниста, — у которого на фронте погибло два сына, последняя надежда его в жизни, и вы хотите убить отца. Вас будут проклинать все честные люди! На вашей совести останутся сотни сирот, и никогда не высохнут слезы вдов!

Барон, не снимая перчатки, достал пистолет.

— Вон кто хочет шахтерской крови… — Арва показал на директора и немцев.

— Господа бароны …. И они!

Барон хотел выстрелить, но не успел, его остановил резкий голос Холма. Барон не расслышал, что кричал начальник, но понял — Холм против убийства солдата. Двое полицейских подбежали к солдату и заломили руки назад, крепко скрутив их ремнем. Шахтеры незаметно стали подбирать куски никелевой руды и камни. В это время из-за угла завода раздалась автоматная очередь. В толпе шахтеров кто-то крикнул и упал. Стрелял старик капрал. Увидев, как связывают Арву, он открыл огонь по полицейским. Пуля ударилась в гранит тоннеля и рикошетом ранила шахтера.

Никто из полицейских, тем паче директор завода, не понял цели капрала. Барон недовольно посмотрел на солдат, которые больше чем положено пошли сопровождать связанного Арву, а директор закричал: — Кто стрелял?

— Капрал Кивимяки, господин директор! — ответил начальник лагеря, но капрал уже скрылся из вида.

— Учитесь, господин барон, как надо действовать! — крикнул директор, заметив, что от толпы отделился машинист Якобсон. — Храброго капрала представить к награде.

Один из немецких офицеров снял со своей груди железный крест и подал Холму со словами: — Вручите храброму солдату союзной армии.

Холм взял и небрежно сунул железный крест в карман. От злости барона бросило в краску. Он готов был не только стрелять, но своими руками душить шахтеров.

— В мастерскую за мотовозом, — небрежно произнес Якобсон.

Через пять минут шахтерские вагоны были поданы. Шахтеры недоумевали: они знали хорошо Якобсона. Хотя он во время совещания об объявлении забастовки не сказал ни одного слова, тем не менее, штрейкбрехера никто в нем не ожидал. Видя недовольные взгляды шахтеров, машинист подъемника, еще больше сутулясь, пошел вдоль состава. Впервые видели шахтеры как он сел первым в вагон. Кому, как не ему, лучше знать Якобсона? Хотя тот не сказал ему ничего, он не поверил в предательство друга. Председатель профсоюза горняков тоже разгадал маневр Якобсона, зажег карбидную лампу, затем обвел взглядом толпу и махнул рукой. По привычке, зажигая на ходу лампы, хотя мотовоз стоял не в тоннеле, шахтеры усаживались в вагоны.

Когда последний вагон скрылся в тоннеле, директор облегченно вздохнул. Лицо Холма по-прежнему было суровое, он не верил, что шахтеры так легко пошли на уступки. Не успели солдаты опустить винтовки, а барон снять перчатки, как набравший скорость в тоннеле мотовоз пробежал мимо них. Солдаты поняли — старик Якобсон обманул их. Он проехал метров двести по туннелю, остановился, а затем дал полный вперед.

Быстрее всех создавшуюся обстановку оценил директор завода.

— Надо предупредить на проходной, чтобы задержали, пока подоспеют полицейские, — крикнул он и побежал наперерез мотовозу. Он подбежал к последнему вагону и, выбрав удобный момент, прыгнул в узкую дверь. Одной ногой был в вагоне, другая на весу, и только он хотел ухватиться за поручни, как кто-то из шахтеров пнул ему в грудь. Потеряв равновесие, директор упал.

Мотовоз остановился около ремонтной мастерской в десяти метрах от ворот. Отстранив немецкого часового, а вахтер не препятствовал, шахтеры вышли с территории завода.

Боясь, чтобы забастовка не перекинулась на завод, директор не решился больше применять вооруженную силу.

Финны бастовали неделю, русские — две. Вышли на работу, когда убедились, что забастовка окончилась полной победой шахтеров.

Шахтеры сердечно благодарили военнопленных за поддержку, без которой не было бы полной победы, и никто больше не относился к ним с пренебрежением и ненавистью. Если находились такие, то их ругали шахтеры, напоминая им о борьбе русских за их интересы.

Самый старый шахтер, — машинист подъемника, — подарил Леониду на память кепку, как руководителю забастовки русских. Рабочие-финны преподнесли Громову никелированный портсигар, вместо старого грязного.

Если изменилось отношение шахтеров к Леониду в лучшую сторону, то со стороны отдельных солдат охраны над ним нависла угроза: никто уже не сомневался в том, что он руководитель.

В шахте, после забастовки, прекратились неполадки — все шло гладко. Леонид сделался молчаливым и осторожным. Швед-мастер не упускал случая спросить Леонида: «Что последует дальше?»

Леонид пропускал мимо ушей, в разговоры не вступал и отвечал на вопросы неохотно, что сильно раздражало мастера. Временное затишье объяснялось подготовкой к большим событиям. Солдатов усиленно изготовлял финки — первое оружие при побеге. В свободное время изучал подробности и обстановку, в какой должно произойти бегство. Он был вне всяких подозрений: авторитет его среди мастеров и шахтеров был велик, расположенные поблизости немцы знали его как мастера финских ножей и веселого русского. От финнов и немцев он узнал о расположении немецких частей вблизи шахты и более вероятный путь побега.

Первоначально намечалось, что поодиночке и мелкими группами все соучастники оставят лагерь, но побег Кузнецова напомнил охране, что наступила пора возможных побегов, и это удвоило бдительность охраны; ожидать больше было нельзя — решили бежать все. Немецкие сторожевые охранения были предупреждены финнами, но, тем не менее, Кузнецов миновал их благополучно, поэтому охрана больше не надеялась на немцев. Солдатов уточнил, что около караульного помещения немцев нет часового. Один немец стоит на горе около горизонтального подъемника и охраняет спуск в шахту. Другой под горой, на дороге, при проходе в проволочное заграждение, по которому можно пройти от одного спуска в шахту до другого, одновременно он следит за вертикальным подъемником, который не попадает в зону проволочного заграждения, и караульным помещением. За подъемником начинается тропа в тундру через болото. Днем проход свободен: часовой пропускает русских беспрепятственно — ночью только с вертикального подъемника в зону проволочного заграждения. Обратно — только с охраной или в сопровождении рабочих.

Решено было разбиться на две группы. После смены часовых одна группа под руководством Шарова и Громова уничтожит часового около подъемника и через болото будет двигаться с левой стороны к видневшейся горе. Вторая группа, под руководством Леонида, займется часовым в проходе проволочного заграждения и только в крайнем случае, если к этому вынудит обстановка, вступит в бой с караулом.