Михаил Филин - Толстой-Американец

По всей видимости, новоиспечённый гвардейский капитан тогда давненько не давал о себе знать друзьям, находившимся в отдалении от Петербурга, и кто-то из них пожаловался на молчальника Денису Давыдову. Тот откликнулся стихами — так и не завершёнными, впервые напечатанными (по тетради № 63 из архива Дениса Васильевича, с сохранением орфографии и пунктуации подлинника) лишь в 1933 году:

1811-го ГОДУ

Тот самый «туз», который привёл к кровавому поединку Американца с Нарышкиным, объявился через год с лишком в давыдовских стихах [368] Неочевидную связь между двумя толстовскими «тузами» впервые заметил, кажется, В. Н. Орлов; см.: Давыдов Д. Полн. собр. стихотворений. Л., 1933. С. 280–281. . Очевидно, автор стихотворения, достаточно осведомлённый про отношения Фёдора Толстого и барона Дризена, прознал и про фразу графа, произнесённую в 1809 году в Або, и вроде бы к месту ввернул её.

Употребив же «туза», Денис Давыдов, как сказали бы люди суеверные, опасающиеся зайцев и прочих дурных примет, своими виршами напророчил беду.

Только вот из полковых списков в год создания этих рифм — в знаменательный для европейцев год, когда забродило «вино кометы», — был исключён не командир лейб-гвардии Преображенского полка барон Егор Дризен 1-й, а любезный приятель Дениса Давыдова, граф Фёдор Толстой.

«Американец всегда дивился снисходительности моих суждений о людях», — написал однажды П. А. Вяземский А. И. Тургеневу [369] ОА. Т. 1. СПб., 1899. С. 262 (письмо от 5 июля 1819 года). . Оно и понятно: сам граф, в отличие от князя Петра Андреевича, предпочитал рубить сплеча.

То, что случилось с нашим героем весной или летом 1811 года, остаётся загадкой и поныне.

Ведь Американец недавно отличился на войне, был отмечен императором Александром Павловичем, стал капитаном гвардейского полка. На пороге тридцатилетия граф как будто взялся за ум, изжил или усмирил «дикость», о его сногсшибательных выходках и дуэлях начали понемногу забывать. Иные осведомлённые лица даже всерьёз поговаривали о том, что Толстому в недалёком будущем суждено попасть во флигель-адъютанты.

Зоркая наблюдательница Е. П. Янькова имела основания утверждать другое: красавец Фёдор Толстой «был некоторое время в большой моде, и дамы за ним бегали» [370] Рассказы бабушки: Из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные её внуком Д. Благово. Л., 1989. С. 227. . «Много женщин не устояло против него!» — восклицала по тому же поводу знавшая подноготную отца П. Ф. Перфильева [371] РВ. 1864. № 4. С. 683. .

Буквально всё и всюду складывалось тогда для него настолько удачно, что даже появившуюся на европейском небе в марте яркую комету Толстой-Американец вполне мог принять не за дурное предзнаменование, а за припозднившийся восход своей звезды.

Тут, под кометой, всё и пошло прахом.

Документов, проясняющих «дело» графа Фёдора, пока не обнаружено. Сам Американец ни словом не обмолвился о причинах «бури» 1811 года. Ничего не написали об этой истории и его друзья, и прочие москвичи и петербуржцы. Однако мы, зная, как наказали капитана графа Толстого, вправе думать, что он совершил некий экстраординарный проступок, причём такой, что власти, во избежание громкого скандала, предпочли свернуть следствие и покарать виновника келейно, без лишней огласки (как некогда в Камчатке).

Таким проступком офицера могло быть, к примеру, неповиновение своему командиру и его оскорбление, что по тогдашним законам приравнивалось к натуральному бунту. Понятно, что идея дотошного, публичного расследования дела о бунте старшего офицера Преображенского полка, красы и гордости русской гвардии, не пришлась бы по вкусу высшему начальству.

Косвенное подтверждение гипотезы о том, что пошедшая было в гору военная карьера графа Фёдора Толстого мигом оборвалась вследствие его острого столкновения с командиром полка, бароном Е. В. Дризеном, есть, по нашему мнению, в сбивчивом рассказе тайного советника Г. В. Грудева. Речь идёт о следующем фрагменте его старческих устных воспоминаний:

«Американец граф Толстой наплевал на полковника Дризена. Была дуэль, и Толстого разжаловали» [372] РА. 1898. № И. С. 437. .

В процитированном отрывке хватает нелепостей. Одна из них — произведённое мемуаристом «разжалованье» графа (о разжалованьях уже сказано в начале настоящей главы).

«Наплевал» — тоже гиль: в этом случае опозоренный полковник Дризен не смог бы оставаться долее в Преображенском полку, а он числился там пожизненно, до 19 ноября 1812 года, когда был «исключён умершим» [373] Чичерин А., Долгов С., Афанасьев А. История лейб-гвардии Преображенского полка: 1683–1883 г. Т. IV. СПб., 1883. С. 86. Барон Е. В. Дризен, числившийся во время Бородинского сражения «больным», скончался 13 сентября 1812 года и был погребён на Волковом лютеранском кладбище (Ерофеев В. И. Толстой-Американец. Нижний Новгород, 2009. С. 78). .

Большие сомнения вызывает и сообщение Г. В. Грудева о состоявшейся дуэли Фёдора Толстого и Дризена. Их служебное неравенство было очень серьёзным препятствием к поединку [374] Вызов каким-либо офицером своего командира рассматривался опять-таки как бунт — со всеми вытекающими отсюда последствиями. Дуэли между офицерами и их начальниками тогда, естественно, периодически бывали, но для этого жаждущие получить удовлетворение офицеры обычно сперва выходили в отставку или переводились в другой полк. Граф Фёдор, провоцируя скандал, мог держать в уме и такой вариант. Однако ранняя смерть барона Егора Дризена воспрепятствовала осуществлению плана Американца. . К тому же дуэль с участием столь значительной персоны, как командир гвардейского полка, наверняка имела бы общественный резонанс и попала в анналы Александровской эпохи.

Однако, извратив факты, почти столетний Г. В. Грудев не ошибся, на наш взгляд, в изложении самой сути случившегося. Повторим вышесказанное: граф Фёдор Толстой крайне резко выступил против барона Егора Дризена — и был за это весьма строго (но не громогласно) наказан.

А для сохранения скандальной тайны правительство пошло, можно сказать, на закулисную сделку с Американцем: ему предложили внезапно и основательно заболеть. Возможно, тут вновь, как и в прежние годы, расстарались заступники графа Фёдора, благодаря которым капитан избежал более суровой кары.