Наталья Горбачева - Серафим Саровский

Пример необычайного послушания до самой смерти явила Елена Васильевна Мантурова, которой святой старец предсказал, что прославится она в лике святых и нетленные мощи ее будут лежать в Дивееве («Четверо столпов — четверо мощей»).

Ее брат, Михаил Васильевич Мантуров, заболел злокачественной лихорадкой, будучи вдалеке от Сарова. Он написал письмо Елене Васильевне, поручая спросить отца Серафима, как ему быть. Батюшка велел передать ему, чтобы он разжевывал горячий мякиш хорошо испеченного хлеба. Тем он исцелил Мантурова. Вскоре он позвал к себе Елену Васильевну, которая явилась к нему в сопровождении своей послушницы и церковницы Ксении, и сказал ей: «Ты всегда меня слушала, радость моя. И вот теперь я хочу дать тебе одно послушание. Исполнишь ли его, матушка?» «Я всегда вас слушала и всегда готова слушать», — ответила Елена Васильевна. «Вот видишь ли, матушка, Михаил Васильевич, братец-то твой, болен у нас, и пришло время умирать… умереть надо ему, матушка, а он мне еще нужен для обители-то нашей, для сирот… Так вот послушание тебе: умри ты за Михаила Васильевича, матушка!» «Благословите, батюшка!» — ответила Елена Васильевна смиренно и как будто спокойно.

Отец Серафим после этого долго-долго беседовал с ней, касаясь вопроса смерти и будущей вечной жизни. Елена Васильевна все слушала молча, но вдруг смутилась и произнесла: «Батюшка! Я боюсь смерти». «Что нам с тобой бояться смерти, радость моя, — ответил отец Серафим. — Для нас с тобой будет лишь вечная радость».

Простилась Елена Васильевна со старцем и только лишь вышла за порог кельи, тут же и упала. Старец покропил ее святой водой, она очнулась. Вернувшись домой, она заболела, слегла в постель и спокойно сказала: «Я больше не встану».

Три дня всего проболела Елена Васильевна, особоровалась и по возможности часто причащалась. Трое суток она постоянно была окружена видениями и рассказывала — связно и несвязно — о том, что вокруг нее происходило. На исповеди же отцу Василию Садовскому она поведала о них явно, предупредив, что не должна была рассказывать этого ранее.

К Елене Васильевне приходила Царица Небесная «неизреченной красоты» и водила ее по прекрасному дворцу, показывая судьбу всех бывших, настоящих и будущих дивеевских сестер. Ей были явлены все имена, но запрещено называть их на земле. Во дворце было четыре зала. В первом находились «именитые сановники и необыкновенной красоты юноши». Про них сказала Великая Госпожа: «Это мои благочестивые купцы». Во втором зале — еще более прекрасном, чем первый, были молодые девушки, одна другой лучше, с двумя и тремя венцами на головах. Среди них Елена Васильевна узнала и себя. В третьей зале, несравненно менее светлой, находились все бывшие и будущие сестры Серафимовой обители, только венцы их не столь блестели. Четвертая зала была полумрачная, наполненная также сестрами, которые или сидели, или лежали, иные были скорчены болезнью и без всяких венцов, со страшно унылыми лицами, и на всем и на всех лежала печать болезни и невыразимой скорби. «А это нерадивые! — сказала Царица. — Видишь ли, как ужасно нерадение. Вот они и девицы, а от своего нерадения никогда уже не могут радоваться!»

— Ведь тоже все наши сестры, батюшка, но мне запрещено называть их, — сказала Елена Васильевна и горько заплакала.

После ухода священника келейница умирающей Ксения бросилась к ней и стала умолять сказать еще: «Матушка… тогда нынче ночью-то я не посмела вас тревожить, а вот теперь вы отходите… скажите мне, матушка, Господа вы видели?

— Бога невозможно видети, на Него же не смеют чины ангельские взирати, — тихо и сладко запела Елена Васильевна.

Ксения продолжала молить, настаивать, плакать. И услышала:

— Видела, Ксения… видела как неизреченный Огонь, и Царицу, и ангелов видела просто, — и лицо умирающей сделалось восторженным, чудным, ясным.

— А что же, матушка, а вам-то что будет?

— Надеюсь на милосердие Господа моего, Ксения. Он не оставит.

Затем Елена Васильевна стала говорить о церкви, как и что должно делать, чтобы она всегда была в порядке, и заторопила послушниц: «Собирайте, собирайте меня скорее, не отворяя двери! Выносите сейчас же в церковь! А то сестры вам помешают и не дадут собрать». Сестры стали поспешно убирать ее к смерти. «Ох, Ксения, что это? Какие два безобразные! Это враги! Ну, да это вражии наветы! Уже ничего теперь мне сделать не могут!» После этих восклицаний Елена Васильевна спокойно потянулась и скончалась. Ей было двадцать семь лет. В тот же час батюшка Серафим, провидев духом, поспешно посылал работавших у него в Сарове сестер в Дивеево, говоря: «Скорее, скорее грядите в обитель, там великая госпожа ваша отошла ко Господу».

Старец и радовался, и горевал вместе. Он уже знал, что недолга разлука с любимой послушницей, предвидя близкое свое отшествие ко Господу. Елена Васильевна скончалась 28 мая 1832 года, в канун Троицы, а в сам праздник, во время пения Херувимской, воочию всех предстоящих во храме Елена Васильевна, как живая, радостно улыбнулась в своем гробу.

По ней был великий плач в Дивееве. Ее похоронили рядом с могилой первоначальницы матушки Александры. В эту могилу не раз уже собирались похоронить многих мирских, но матушка Александра, как бы йе желая этого, совершала каждый раз чудо: могила заливалась водой и хоронить в нее было невозможно. Теперь же могила была суха и в нее опустили гроб праведницы, которая исполнила заповедь Господню во всей ее трагической с точки зрения мира сего полноте: она положила «живот свой за други своя». Михаилу Васильевичу в тот год было тридцать шесть лет, а умер он в 1858-м.

Подобная смерть «за послушание» была исключительным случаем. Его иначе и не назовешь, как промыслительным, показавшим сущность и силу христианской любви и веры, которую несомненно возбудил в Елене Васильевне святой старец.

Рождественский храм был закончен летом 1830 года. Год был холерный. Пушкину холерные карантины не позволяли до глубокой осени приехать в Москву к своей невесте Наталье Гончаровой. (Болдино находилось в Нижегородской губернии, как и Дивеево.) Отец Серафим за несколько лет предсказал холерную язву. И в то время, когда Пушкину приходилось вновь и вновь возвращаться в деревню, Елена Васильевна Мантурова и священник Василий Садовский, по благословению старца, беспрепятственно добрались до Нижнего, получили личную аудиенцию нижегородского владыки, который никого не принимал в период карантина, и взяли у него разрешение на освящение храма. На прощание преосвященный Афанасий сказал ходокам: «Скажите дивному Серафиму, что как желает, так и приеду».

Обратный путь в Дивеево Садовский описывает так. «По случаю страшной в то время холеры в Нижнем был карантин, и весь город был оцеплен войском, так что ни почта, ничто и никто не пропускался без выдержки карантина. Вот и думаем: как мы поедем, вдруг не пропустят? Знакомые так и говорили. Но мы, помолившись, заложили свою лошадку, потихоньку поехали… Едем мимо караульных солдат, а они на нас не обращают внимания, как будто нас и не видят. Так и приехали домой, невзирая на страшную холеру. Пользуясь тем, что все фрукты были дешевы, как никогда, мы покупали их вволю и ели не разбирая. За молитвы батюшки Серафима приехали целы и невредимы. К этому, кстати скажу, батюшка Серафим говорил, что в обители никогда не будет холеры, что со временем и оправдалось. Когда кругом холера свирепствовала, в монастыре ее не было. И кто из мирских заболевал и приносили его в обитель, тот выздоравливал и выхаживался, а кто из обители без благословения выходил в мир, даже и сестры, напротив, заболевали и умирали»…