Илья Давыдов - Юность уходит в бой.

К этой атаке готовились бойцы 1073-го полка Панфиловской дивизии, с которыми мы встретились в роще. Пока наши саперы проделывали проходы в минном поле, политрук пулеметной роты Фокин беседовал со своими бойцами. Я прислушивался к негромкому голосу и волновался, словно мне самому предстояло на рассвете пойти в атаку вместе с прославленными гвардейцами.

В ожидании чего-то большого и радостного во мне, кажется, напрягалась каждая жилка. Думаю, что такое же чувство испытывали в то время все бойцы.

...Возле очередного лесного завала бойцы, растянувшись цепочкой, бережно, словно детей, передавали из рук в руки снятые мины. Подошел Прудников и шепотом спросил:

— Где лейтенант?

Ковпак словно вырос перед ним из-под земли. Доложил:

— Извлекли последнюю, товарищ капитан!

— Теперь растаскивайте деревья, — приказал Прудников. — Делайте это как можно тише.

Он собрался еще что-то сказать, но не успел. Неожиданно земля вздрогнула, небо засветилось, снег в лесу заискрился. Воздух наполнился грохотом. Наши войска начали артиллерийскую подготовку. [103]

— Завал! Быстрее растаскивайте завал! — распорядился комбат.

Лейтенант Ковпак побежал к саперам.

— Ну вот и началось, поздравляю, — сказал мне Прудников. — Теперь, думаю, до Берлина не остановимся!

Я не ответил, потому что к нам приближалась группа лыжников. Узнал лейтенанта Бреусова.

— Товарищ капитан! Идет штурмовой отряд, — доложил Бреусов. — Им надо к Рогачевскому шоссе, на Федоровку.

— Проведите, — коротко приказал комбат. — Да сами не наскочите на мины.

Он достал было карту. Но Бреусов сказал:

— Я тут с закрытыми глазами пройду.

Штурмовой отряд ушел. А небо все еще светилось от полета реактивных снарядов. К их грохоту присоединился гул самолетов. На севере и на западе от нас краснело зарево. Прошел еще штурмовой отряд, затем проскакали конники. А следом за ними через проходы загромыхали танки. Все происходившее казалось сном. Наши войска начали наступление!

Уже рассвело, когда батальон подошел к Федоровке. Ему предстояло в кратчайший срок восстановить разрушенный мост и пропустить артиллерию. Штурмовой отряд, приведенный Бреусовым, уже выбил немцев из села. Там горели два дома. От огородов к лесу, увязая по пояс в снегу, бежали немецкие солдаты в зеленых шинелях. Отступая, немцы оставили этих смертников поджигать избы. Двое из них упали.

— Проклятые факельщики! — сердито сплюнул сержант Егорцев. — Удирают, а все-таки пакостят!

Красноармейцы где-то достали ведра и начали заливать огонь.

Я прошел улицей. Возле домов стояли тяжелые дизельные автомашины и танки противника, не успевшие развернуться и уйти. Трупы вражеских солдат валялись всюду — в канавах и на дороге, во дворах и на огородах. И это от удара одного нашего штурмового отряда!

В избе-читальне и на почте — полный разгром. Стекла выбиты. Разбросанные по полу книги истоптаны и исколоты штыками. [104]

— Коллега! Товарищ начальник! Скорее! — услышал я со двора почты неестественно громкий голос врача лазарета А. С. Шалита. — Какие мерзавцы!

За избой на снегу лежали два полуголых трупа. Судя по всему, это были раненые красноармейцы, захваченные фашистами.

— Смотрите, сюда смотрите! — гневно кричал Шалит, показывая многочисленные штыковые уколы.

Должно быть, немцы зверски пытали и замучили этих несчастных. Мы установили, что у погибших вывернуты суставы и раздавлены пальцы. У одного из них на спине звезда, вырезанная ножом или шашкой.

Шаров подозвал бойцов.

— Посмотрите и хорошо запомните, — сказал военком. — Вот что несет фашизм.

Трупы истерзанных красноармейцев похоронили возле дороги. Старшина Соколов отыскал фанерку, вырезал из нее звезду и прикрепил к колышку на могиле. Фамилий погибших установить не удалось. С грустью смотрели бойцы на холмик свежей земли, скрывший неизвестных защитников Родины.

Часам к десяти подошел 2-й батальон и, сменив нас, с ходу приступил к восстановлению моста.

— Это наш законный мост! — шутили однополчане, прощаясь с нами.

И не зря шутили. У моста была необычная история. В ноябре, при отходе наших войск, бойцы Молчановского взорвали его и заминировали подходы. Затем, в конце ноября, когда части 1-й ударной армии начали контрнаступление, они под огнем врага восстановили мост. И опять взорвали, как только армия отошла. Теперь им снова предстояло его восстанавливать.

Прощаясь с Асеном Драгановым, который уже отличился однажды при переправе наших войск, я тоже не удержался от шутки:

— Вторую медаль решил заработать?

— Теперь не получишь, — улыбнулся Асен. — В тот раз работали под обстрелом. Зато теперь уже будем строить на вечные времена.

К мосту уже подходили тягачи с орудиями.

Наш батальон перешел в Семеновку. Там мы увидели взорванную школу. Вблизи валялись сломанные парты, столы и шкафы. Село пустовало. [105]

— Немцы всех без разбора повыгоняли на улицу, — рассказала пожилая колхозница, которой я накладывал повязку на обмороженные руки. — Кур, поросят, коров и прочую живность в первый же день отобрали. Потом по сараям пальбу открыли. А мы прятались в тех сараях! Некоторым удалось в лесу укрыться. И там померзли. Спаслось нас трое.

Словно по кладбищам проезжали мы. О том, что здесь недавно были села и деревни, можно было догадаться только по колодцам и торчавшим из-под снега печным трубам. Отступая, враг уничтожал все, что мог.

Отход вражеских частей превратился в бегство. Попадая на наши мины, немцы несли большие потери. Перед завалом у Мотовилово мы увидели десятки исковерканных автомашин, орудий и танков. Вокруг валялось множество вражеских трупов.

— Не пропала наша работка! — воскликнул Дешин.

Бойцы принялись огораживать минное поле. Времени на разминирование не хватало.

А вечером к нам в Мотовилово заявился пьяный немецкий унтер. Он выбрался откуда-то из леса, без оружия, видно, продрог до костей и лязгал зубами. Вошел в медпункт, уставился на нас мутными глазами. Мы молча наблюдали за ним. А он, отогревшись, неожиданно гаркнул:

— Рус капут! Москау капут!

— Сведите его в штаб, — приказал я Морозову.

— Видать, ошалелый, — заметил шофер. Потом кивнул унтеру на дверь: — Пошли, господин!

Выходя, унтер обернулся, оскалил желтые зубы:

— Москау капут!

Морозов сердито сплюнул.

Позже мы узнали, что накануне наступления наших войск Гитлер объявил всему миру о взятии Москвы. Должно быть, и этот унтер был уверен в успехе фашистских войск. Но спьяну попал не туда, куда ему хотелось.

Преследуя противника, наши войска захватывали богатые трофеи. Доставались они и нам. Эдуард и Хосе Гросс приезжали каждый раз на новых мотоциклах и весело объясняли: