Давид Азио - Ван Гог

Винсент появился на них в меховой шапке, синем балахоне, какие носили скототорговцы, и с «палитрой», представлявшей собой доску от какого-то ящика. Ученикам поставили задание написать двух борцов. Винсент начал работу яростно, захватывая кистью изрядные порции краски, которая стекала и падала на паркет. Ему понравилось работать в классе: «Раньше я никогда не видел, как работают другие живописцы» (13). Он не догадывался, что стал предметом развлечения для соучеников. Откуда взялся этот клоун? Некоторое время его терпели, но потом Верла решил отослать этого непутёвого ученика в класс рисунка, который вёл Эжен Зиберт. В мастерской живописи ему было не место. И Винсент, уже успевший создать несколько шедевров, подчинился решению этого мастера мёртвого искусства. Он собрал свои пожитки, поначалу спокойно, и отправился по ту сторону перегородки, разделявшей два зала. По крайней мере, он будет рисовать.

Его дебют у Эжена Зиберта оказался не более успешным. Наставник рассматривал рисунки Винсента в переполненном классе, и новичок своим появлением вызвал там гвалт и переполох. Учеников было невозможно успокоить. Со всех сторон раздавались шутки и выкрики. Эти приверженцы Энгра, которые веровали только в линию, определяющую контур изображаемого объекта, а цвет и тональные отношения считали делом второстепенным, усмотрели в рисунках Винсента искажение действительности. Следует уточнить, что сама по себе концепция первенства контура перед цветом не столь реакционна, как о том немало пишут. Это один из двух диаметрально противоположных подходов к изображению натуры, который в продолжение многих эпох, включая и XX век (вспоминается Дали), лежал в основе произведений как посредственных, так и незаурядных. Другое дело – когда этот принцип превращают в свирепый диктат, не допускающий другой манеры живописи и рисунка.

Винсенту предложили рисовать гипсовые слепки с античных скульптур, и он безропотно принялся за дело. Больше того, он занялся этим с большой охотой, восхищаясь пластическими достоинствами древних произведений. Вспомним, какой разлад случился у него с Мауве как раз из-за этих гипсов, и оценим пройденный им с того времени путь. А такое, например, его изречение вызывает улыбку и заставляет задуматься: «Тот, кто довольствуется поверхностным изучением античных образцов, засовывает себе палец в глаз по самый локоть» (14).

Эти занятия и споры помогали Винсенту осознать свои слабости. Он завязал отношения с соучениками и узнал, что некоторые из них организовали что-то вроде вечернего клуба, чтобы рисовать живые обнажённые модели – женщин и мужчин. Каждый из них вносил свою долю для оплаты натурщиков и на кружку пива, и все принимались за работу. Винсент примкнул к этой компании и сделал немало рисунков моделей-женщин, среди них несколько очень удачных. Отметим одно существенное обстоятельство, которое сыграло заметную роль в дальнейшем творчестве Винсента: женщины, которых рисовали участники этого клуба, были настоящими, телесными существами, а не объектами академических штудий.

«Я нахожу здесь то столкновение идей, которого ищу Я смотрю на свои работы более ясным взглядом, лучше вижу их слабости, даже исправляю их и таким образом продвигаюсь вперёд» (15). Ко всему этому он вскоре присовокупил ещё одно, самое важное, так как это было целью, к которой он стремился: «Что касается собственно рисунка, то в нём я не испытываю больших технических трудностей; я начинаю рисовать так же бегло, как пишу» (16).

Но между тем положение Винсента в академии ухудшалось, несмотря на его усилия избегать споров. Эжену Зиберту трудно было терпеть Винсента с его методом рисовать массами, а не контурами, тем более что некоторые из учеников начали поддаваться его влиянию. Винсент, по его словам, отказывался подчиняться диктату Зиберта и настаивал на своём: «Брать предмет не контуром, а массами. Я пока ещё не умею этого, но всё больше понимаю, как это важно, и я от этого не отступлюсь – настолько это интересно» (17).

Реакция Зиберта не заставила себя ждать. Он отказался исправлять работы Винсента, который считал результаты метода наставника «гнусными, сухими и бездушными!». Винсент в этом важнейшем для него деле призывал Тео в свидетели. Он решил поговорить с ним об этом в каком-нибудь музее. В долгом споре Энгра и его упрямых приверженцев с Делакруа он сделал свой выбор: «Они доходят до утверждения, что цвет и соотношение тонов не так важны, что этому можно быстро выучиться, а самое трудное – найти контур. Ты видишь, что в академии ничему новому не научишься. Я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь говорил, что цвет и тон появляются спонтанно» (18).

Терпение Винсента подошло к концу. Его болезнь и потеря зубов истощили всё, что ещё оставалось у него от способности к компромиссу. Он понял, что понапрасну теряет время, и уже не переносил подшучиваний над собой. Назревал взрыв. Однажды рисовали гипс с Венеры Милосской, и Винсент наградил её мощными бёдрами. Зиберт, рассвирепев, сорвал рисунок с мольберта и порвал его. Винсент тоже не сдержался и прорычал: «Вы ничего не понимаете в молодых женщинах, чёрт возьми! У них должны быть бёдра, ягодицы и таз, чтобы выносить ребёнка!»

На этом с академией было практически покончено. Винсент приходил ещё некоторое время на занятия, но уже не общался с преподавателями. Тем не менее он исполнил рисунок с античной фигуры, что позволило ему участвовать в конкурсе по классу Зиберта. Но иллюзий у него не было: «Я уверен, что займу последнее место…» (19) Он видел, как выполнял рисунок лучший ученик, находясь прямо у него за спиной. Правильный и бездушный рисунок, объявил он и решил, что с него довольно.

Усталый, больной и разочарованный, мыслями он был в другом месте. Он уже не раз пробовал внушить Тео мысль о том, что ему надо в Париж. От своих товарищей он узнал, что там живописец Кормон принимает в свою мастерскую учеников, и надумал к нему записаться. Тео, живший в весьма скромной квартире, не был от этого в восторге. Но он знал, что уступит упорному нажиму Винсента. Он соглашался, что брату действительно надо побывать в Париже, но просил его подождать, ссылаясь на то, что теперь у него нет денег. Это было в феврале, и он предлагал Винсенту приехать в июне или июле. Тео не осознавал, какая тоска одолела брата. Винсент поведал ему о ней, добавив, что здоровье у него ухудшилось из-за того, что он много курит, это помогает заглушить голод.

Говоря о своём будущем пребывании в Париже, он признавался: « Я не уверен, что мы поладим» (20). «Я разочарую тебя», – предупреждал он Тео. И в заключение об Антверпене: «Главный смысл моего пребывания здесь не изменился: я разочарован своими здешними работами, но мысли мои поменялись и освежились, и это было моей целью приезда сюда» (21). И он спрашивает у Тео, не приехать ли ему 1 апреля или теперь же. Тот медлит с ответом. Тео предпочёл бы, чтобы Винсент когда-нибудь вернулся в Брабант. И тогда Винсент в который уже раз решается на перемену мест. Он уезжает на поезде из Антверпена, оставив там все свои работы, правда, менее многочисленные, чем в Нюэнене.