Леонид Млечин - Путин. Россия перед выбором

— Если признавать возможность отчуждения земли у того, у кого ее много, чтобы дать тому, у кого ее мало, надо знать, к чему это приведет… Никто не будет прилагать свой труд к земле, зная, что плоды его трудов могут быть через несколько лет отчуждены… Это приведет к такому социальному перевороту, к такому изменению всех социальных, правовых и гражданских отношений, какого еще не видела история.

Столыпин как в воду глядел! После революции большевики отменили все законы, забрали землю у крупных владельцев — и это стало началом полного беззакония. А в конце концов лишили права на землю самих крестьян, загнав их в колхозы, что историки именуют вторым крепостничеством.

Крестьянский банк выдавал ссуды на покупку земли под ее залог. Опасались, что землю скупят кулаки и спекулянты. Но за годы реформы землю через банк приобрел почти миллион крестьян. Землю приобретал тот, кто сам на ней работал.

Реформа, отмечает профессор Михаил Давыдов, это «и землеустройство, и помощь агрономов, и усиленное внедрение сельскохозяйственных машин, и перемены в психологии большой части крестьян. Впервые в русской истории крестьяне, уравненные в правах с остальным населением, должны были, наконец, сами решать, как им жить… Успех реформы был оглушительным, безусловным и быстрым».

Реформа дала толчок подъему сельского хозяйства.

«Урожайность хуторских и отрубных хозяйств была значительно выше, чем в среднем по России, — констатирует профессор Рогалина. — В 1913 году Ставрополье вышло на первое место по чистому сбору продовольственных хлебов на душу населения, обогнав Кубань, имевшую лучшие природные условия, но не затронутую реформой… Распахать бескрайние степи, основать села и хутора, вывести замечательные сорта пшеницы и породы скота могли только самые сильные, предприимчивые и трудолюбивые крестьяне, которые получили землю благодаря столыпинской реформе».

Особенно успешной оказалась программа переселения за Уральский хребет, где пустовали огромные территории.

«За годы реформы в Сибирь и на Дальний Восток переселились от трех до четырех миллионов человек, — отмечает профессор Рогалина. — Они освоили более 30 миллионов десятин целинных земель… В конце XIX века в Азиатской России было населения 10 миллионов человек, а в 1911 году — 20 миллионов… Темпы роста посевных площадей в Сибири были в пять раз, а в Западной Сибири в восемь раз выше, чем в Европейской России. Сибирь превратилась в важнейший земледельческий район страны и давала больше хлеба, чем Украина и Северный Кавказ».

15 марта 1910 года на заседании Государственного Совета Петр Столыпин рассказал о достижениях первых трех лет реформы.

— При такой же успешной работе, — с надеждой говорил председатель Совета министров, — еще 6–7 таких трехлетних периодов, и общины в России — там, где она уже отжила свой век, — почти уже не будет…

Но этого исторического времени России не было дано.

Столыпинскую реформу один японский ученый назвал «русской агротехнологической революцией». Реформу остановила Первая мировая война.

«Если бы Столыпин был жив, — считал начальник петербургского охранного отделения генерал Александр Васильевич Герасимов, — если бы он стоял по-прежнему у кормила правительственной власти, то войны бы не допустил. Он всегда расценивал войну как величайшее несчастье из всех, какие только могут постигнуть Россию. Он считал, что Россия начинает внутренне укрепляться, что только теперь, после проведения земельной реформы, складывается тот класс, который способен стать прочной опорой порядка. Еще 10–15 лет, говорил он, и нам будут не страшны все революции…»

Герасимов приводил в пример решительные действия главы правительства, когда в октябре 1908 года Австро-Венгерская империя аннексировала Боснию и Герцеговину. В Санкт-Петербурге и либералы, и консерваторы требовали выступить «на защиту братьев-славян» и объявить войну Австрии.

После поездки в Царское Село Столыпин сказал генералу Герасимову:

— Сегодня мне удалось спасти Россию от гибели. Царь сообщил мне о своем решении дать согласие на мобилизацию трех военных округов против Австрии. С большим трудом мне удалось убедить его величество, что этот шаг неизбежно повлечет за собой войну с Германией и что эта война грозит самому существованию и династии, и империи…

Тогда война была предотвращена. В 1914 году Столыпина уже не было…

Добил реформу и перечеркнул все успешные начинания Столыпина семнадцатый год, революция.

Сегодня историки и экономисты смотрят на старую Россию иным, более трезвым взглядом.

«Россия накануне Первой мировой войны была одной из основных экономических держав, — пишет известный американский ученый Пол Грегори, изучающий экономическую историю нашей страны. — Она стояла на четвертом месте среди пяти крупнейших промышленно развитых стран. Российская империя выпускала почти такой же объем промышленной продукции, как и Австро-Венгрия, и была крупнейшим производителем сельскохозяйственных товаров в Европе».

Темпы экономических и социальных перемен в дореволюционной России сравнимы с европейскими, хотя отставали от американских. Рост национального дохода — как в Германии и Швеции. Очень успешно развивалось сельское хозяйство — можно говорить о настоящем буме. Сегодня как никогда ясно, что было потеряно в результате революции, Гражданской войны, советских экспериментов. Как выразился один публицист, «Столыпин готовил для русских крестьян экономическую будущность американских фермеров, а злая мачеха-история принесла им колхозное рабство».

Старая Россия при условии проведения таких же модернизационных проектов, как затеял Столыпин, добилась бы неизмеримо большего. И сколько десятков миллионов людей остались бы живы! Все долгосрочные цели развития России могли быть достигнуты на путях развития стабильной рыночной экономики. Если даже очень осторожно экстраполировать показатели дореволюционного экономического роста в гипотетическое будущее, то очевидно, что Россию отделяло всего лишь несколько десятилетий от превращения в процветающую во всех отношениях экономику…

Но… не сбылось. Петра Аркадьевича Столыпина, который столетие назад пытался модернизировать Россию, застрелили в киевском городском театре, где в тот вечер давали «Сказку о царе Салтане». И за эти сто лет в России не нашлось второго столь же умелого и успешного реформатора. Есть от чего прийти в отчаяние.

Впрочем, Петр Аркадьевич такого пессимизма бы не одобрил.

— Мы будущими поколениями будем привлечены к ответу, — говорил Столыпин, — мы ответим за то, что пали духом, впали в бездействие, в какую-то старческую беспомощность, утратили веру в русский народ!..