Петр Астахов - Зигзаги судьбы. Из жизни советского военнопленного и советского зэка

Вечером пришел дневальный из управления.

— Начальник спрашивает, есть ли среди прибывших портные? Кто портной? Выходи!

Никто не отзывался.

Я задумался. Предложение заманчивое. Что если удастся устроиться портным здесь на пересылке? Но смогу ли я выполнять весь объем портновской работы от «А» до «Я». Я знаю швейную машину и работал дома, могу выполнять любую ремонтную работу одежды, но кройкой и шитьем нового я никогда не занимался. А может, это мой единственный шанс, от которого будет зависеть дальнейшая жизнь в лагере? Не думаю, что здесь нужно уметь шить что-то профессионально сложное. Скорее всего, это ремонт лагерной одежды.

Я выглядел тогда очень молодо и не знал, как отнесутся ко мне и к моей портновской профессии. Поверят ли? Да ладно, была ни была, вышел вперед и спросил:

— Что нужно делать?

— К утру нужно штук сорок рукавиц. Завтра с пересылки на станцию должны пойти на очистку путей.

Он посмотрел на мой вид, он не внушал доверия.

— Ты сможешь выкроить рукавицу из одного куска? На складе есть актированные шинели, из них нужно будет выкроить заготовки.

Это было по силам. Я не сомневался, что работу сделаю. Что же касается пошива, то нужно будет попросить еще несколько человек.

— Хорошо, я сделаю выкройку. Только мне нужна будет бумага и ножницы, я займусь этим, как только принесете.

У меня даже пропало чувство голода, а появилось желание скорее выполнить работу и доказать, что я слов на ветер не бросаю. И, «чем черт не шутит», может быть, начальник останется доволен и оставит меня на пересылке? Ведь попасть на такую работу — трудноосуществимая мечта любого зэка.

Сделать выкройку из целого куска было, и вправду, несложно, она имела единственное осложнение для кроя большого пальца.

Очень скоро она была готова, по ней я вырезал первый образец и сметал все края. Получилась хорошая рукавица. Выкройка годилась для обеих рук — только перед строчкой их нужно было правильно разложить.

Я ждал дневального, испытывая удовольствие от выполненного задания. Просить помощников не стал — на пересылке оказалась швейная машина, и мне не было нужды учиться шитью, а все операции заправки ниток для верхней строчки и в челнок, регулировку натяга ниток знал с закрытыми глазами. Наличие швейной машины ускорило работу. Конечно же, умение работать на машине помогло не только справиться с заданием, но и подтвердить свое умение шить.

Ночью все было готово. Уставший и голодный, но довольный собой, я вернулся в барак. Честолюбие было удовлетворено. Однако наивная надежда на возможность «зацепиться» за теплый угол, не попасть на общие работы осталась неосуществимой.

Через два дня пришло указание отправить нашу партию на ОЛП строительства цементного завода. Место, выбранное для цемзавода, находилось далеко за городской чертой, по соседству со штрафным лагерным пунктом известкового завода.

Городская территория, застроенная в прошлом деревянными бараками и одно- или двухэтажными бытовками, заводскими цехами, копрами и терриконами, оставляла впечатление места, обжитого людьми. Этот пейзаж не вызывал тревожного чувства обреченности: работающие люди, промышленные объекты, механизмы и техника отвлекали от мрачной действительности сурового края. Заполярный круг лишь холодом и срывающейся внезапно пургой напоминал о своей отдаленности от привычных и знакомых с давних пор родных мест.

Зато воркутинская округа за городской чертой вызывала другое впечатление и чувства. Маленькая группа в семнадцать человек (она несколько изменилась на пересылке после «Столыпина») добиралась к месту через бескрайнее заснеженное поле тундры, безмолвной и суровой в те январские дни. Пурги не было, но малейшее движение воздуха срывало снежную пыль, еще не успевшую примерзнуть к слежавшейся поверхности.

Свинцовое небо и необозримое снежное пространство смешивались в единое целое, и, казалось, что вот здесь и ожидает нас край света, откуда нет дальше пути. Что именно здесь придет конец всему земному. Безысходная грусть и тревога щемили сердце: нам, видимо, уже не вернуться в обжитые места, и бренные останки наши навсегда останутся здесь в вечной мерзлоте.

Шли молча, шаг за шагом удаляясь от теплого барака пересылки к новому и теперь уже постоянному нашему месту жительства и работы.

Кто-то из впереди идущих заметил едва уловимые признаки лагерной зоны — то были вышки для охраны и столбы для «колючки».

Чем ближе подходили к зоне, тем явственнее вырисовывались черты лагерных бараков и строительства. Неподалеку от вахты небольшая группа заключенных, видимо, давно увидевшая нас в тундре, с нетерпением ожидала нас. Для блатных — хорошая возможность нас разглядеть, чтобы уже потом «раскурочить» в зоне.

Едва мы только оказались в бараке, где должны были пройти медицинское обследование, чтобы получить категорию трудоспособности, как появились первые «ходоки». Я оказался в центре внимания, и не трудно догадаться почему. Мой внешний вид вызвал интерес еще до того, как мы перешагнули проходную.

Я был одет в телогрейку и валенки, а сверху черное демисезонное драповое пальто, вполне пригодное для швейцарских широт, но не для заполярной Воркуты. На голове европейского образца «мютце», которую я перешил, будучи в Бутырках, из дядиной драповой кепки, а за плечами красивый и добротный швейцарский рюкзак.

Одежда выдавала мое «нерусское» происхождение и обработать меня, как «иностранца», было бы несложно. Ко мне подходили с разными вопросами, чтобы узнать, кто же я на самом деле. Во время такого знакомства более внимательно осматривали мои «шмотки», но до содержания мешка дело пока не доходило.

Среди любопытных оказался и мужчина средних лет, непохожий на лагерных «работяг». Не было в его внешности и признаков уголовника. Он принадлежал, по всей вероятности, к числу «избранных».

Он подошел ко мне и спросил:

— Парень, ты хочешь работать нормировщиком в ТНБ [29] Технико-нормировочное бюро. ?

Я смотрел на него и удивлялся: «С чего бы у этого человека проявляется интерес ко мне? Его можно объяснить лишь моей одеждой».

Он был намного старше меня. Тронутый его интересом я вежливо ответил:

— Я, честно говоря, не знаю что это такое?

— Ничего, работа несложная. Я помогу… Вон там, в зоне, строят новые бараки. После работы бригадиры приходят в ТНБ, чтобы оформить наряд-задание и выполненную за день норму. Нормировщик должен расценить наряды и выписать котловое довольствие на бригаду. Понимаешь?

Слова его, казалось, были понятны, но что касается самой работы и своих обязанностей, я не представлял.

— Мы походим по объектам, что нужно я покажу и объясню. Ну что, согласен? Да, вас еще не комиссовали? После комиссовки приходи вон туда. Там в конторе бухгалтерия и ТНБ, — и он из окна показал на один из бараков, глубоко зарывшийся в снег. Мы расстались.