Нина Алексеева - Одна жизнь — два мира

— Роза очень богатая женщина.

Я улыбнулась.

— Да, да, она присядет, покушает и уходит. Я ей за карты вчера SS центов заплатила, сегодня 60 центов израсходовала на нее, итого один доллар lS центов — разве это не деньги?

Я не знала, посмеяться или серьезно ей посочувствовать.

Целый день одни и те же разговоры, где что продается, где дешевле, где дороже. Часто устраивают перепродажу, особенно этим отличается Роза, она то и дело продает то одну, то другую пижаму или майку.

Бесконечные разговоры о бизнесе, разговоры о богатых и бедных невестах не прекращаются. Если чей-либо родственник женился на бедной, то она ужасная: «У нее нет ни копейки денег, у нее ничего нет». А если наоборот, он без гроша взял богатую с приданым: «Он очень умный».

Айда каждый вечер получает «Филадельфия ивнинг ньюз». Прочитав заголовки, все внимание она сосредоточивает на объявлениях:

— Нина, посмотри сюда, — просит она, — на всю страницу объявление: «Плимут. Шоу рум». Это дело принадлежит мужу моей приятельницы. Они очень богатые. Ей только 30 лет, ему 40 лет, они богатые и счастливые. Она прислала мне к Рождеству флакон духов за 17 долларов, но прийти ко мне боится. А вот объявление, это тоже мой знакомый, он имеет 17 «маркет сторс». Только за ренту он платит 2700 долларов в месяц.

— Ну и что, — спрашиваю, — он что, счастливый?

— О, да.

— А каким образом появились у него эти 17 «сторс»?

— Ему просто повезло.

— Да, но кроме везения, нужны деньги, — настаиваю я.

— О да, он получил от отца наследство. — В такое везенье я могу поверить.

Несмотря на то что она здесь уже пять лет, она великолепно знает, где, что и за сколько продается. После визита мужа сообщает: «Джек сказал, что теперь все дешевле».

Бедная, бедная, ведь, кроме пижам, ей еще многие годы ничего не потребуется.

Все прошлое ушло безвозвратно, далеко, даже жутко об этом подумать. Жутко. О, если бы кто знал, как жутко терять чувство и запах прошлого, особенно когда совсем нет настоящего.

Слушаю радио, какая страшная музыка. Уши надрывает. Так хочется услышать нашу дорогую, ласковую, иногда печальную, иногда сильную, но всегда родную мелодию.

Каждый вечер передают по радио разные шуточки, иногда пластинки — ковбойский фольклор с еврейским акцентом.

Только что передали, как Мойша работал 12 часов для других. Ему надоело, и он решил начать свое дело. Теперь он вкалывает по 18 часов, но для себя и имеет партнера «шлымайзел».

И вдруг я услышала: «Слушайте, слушайте передачу адмирала Илиаса М. Закараяс „Секрет о шпионаже атомной бомбы“». Главным шпионом, которого послал сюда сам Сталин, был профессор Семен Петрович Александров. Слушателям предлагалось запомнить эту фамилию. Говорилось о его росте, о его возрасте, о цвете его волос, о цвете его глаз. Хотя все внешние данные и были перевраны, но шпионом, согласно их передаче, он оказался отличным. И через два месяца после его возвращения в СССР взорвалась атомная бомба.

Неправдоподобно, просто как в каком-то кошмарном сне, странно было мне лежать в Америке на больничной койке где-то в туберкулезном санатории «Дебора» и слушать передачу о Семене Петровиче Александрове, человеке, сыгравшем такую большую роль в моей судьбе. Он был руководителем моего дипломного проекта. Красавец, всегда элегантно одетый, как у нас говорили — с иголочки, джентльмен до мозга костей. Все студентки были безнадежно влюблены в него. И когда он стал руководителем моего дипломного проекта, все они завидовали мне, так как я была первая и, кажется, последняя удостоена этой чести. Он был председателем Государственной квалификационной комиссии по приему дипломных проектов. Наши дипломы, мой и Кирин, подписаны профессором С. П. Александровым. После окончания института и получения диплома он сразу же ввел меня в Государственную квалификационную комиссию, и некоторое время дипломы шли за его и моей подписью.

Он был действительно очень крупный, очень известный ученый, и это неоспоримо, но шпион?! Этого я не могла себе представить.

В это воскресенье я с нетерпением ожидала прихода Кирилла. Я была рада ему и деткам, которых я видела снова украдкой, через окно. Они улыбались мне, а мне так хотелось побежать к ним, обнять, прижать их к себе и крепко-крепко расцеловать.

Кирилл рассказал мне, что в субботу он с детьми был приглашен к Николсам. Когда Николс спросил Кирилла, почему мы не выехали в Сан-Франциско, так как там нас ждали, и спрашивали, почему мы не приехали. Кирилл рассказал, что выехать мы не могли, так как в тот момент, как мы вернулись и не успели еще войти в дом, появился сам Ричмонд с полицейским и вручил нам повестку в суд. И с нас взяли подписку о невыезде.

Кирилл сказал:

— Я показал им все документы и стенографический отчет — «экзаменейшен» — с Ричмондом и Гартфильдом. Познакомившись с этим материалом, Николс даже вскрикнул: «Это очень интересно!» Мария, жена Николса, была очень взволнована: «Ты слышишь, что произошло? Ведь об этом немедленно, немедленно надо рассказать Эчисону и Гуверу». Николс внимательно просмотрел все документы: «Да, да, я обязательно, обязательно расскажу им все».

А я чувствовала — чем дальше, тем больше путаницы в нашем деле.

Дикая тоска, на кой черт кому нужен этот вынужденный отдых! Кирилл выглядит таким измученным, что ему самому потребуется капитальный отдых. Если бы были нормальные условия жизни, разве я попала бы в эту клоаку? Как бы я хотела очутиться где-нибудь в теплом солнечном месте. Заныло сердце о Мариуполе, Бердянске, Геническе на берегу моего ласкового, теплого Азовского моря. Или просто побродить в родных просторах и степях.

Это все во сне, а наяву туберкулезный санаторий, из окна которого вижу кусок серого, хмурого осеннего неба. А рядом ноет полускелет-получеловек, почти живой труп. Предел моих желаний — освободиться от всех неприятностей, исчезнуть, уйти хоть в дебри и там залечивать свои раны. Самая большая и неизлечимая — это отрыв от родины, от матери и от всего прошлого.

Боже мой, трудно даже представить, как дети будут одни хозяйничать. Лялечку учительница рекомендовала в Мюзик-анд-Арт-хай-скул. Она рада.

На следующей неделе Кирилл приехал один, Хайда взяла детей к себе.

— Хайда очень хороший человек, — сообщил он, — но глупая… Страшно возмущена Полом (это один из ее бывших мужей), она часто говорит:

— Я сегодня обедала со второй женой моего третьего мужа. — Злится на него, не звонит, не заходит, не хочет быть даже другом.

— Нехороший он, лучше бы он умер, чем думать, что он с другой, — заявила она.

— А я, несмотря на то что очень люблю Нину, если бы она ушла с другим и была бы счастлива и здорова, был бы рад за нее. Я так люблю ее, что ее счастье для меня дороже всего.