Юрий Нефедов - Поздняя повесть о ранней юности

Водитель отвел в автобус, и мы тронулись в путь, сидя в каком-то узком ящике с еще одним раненым, упираясь коленями друг в друга. Так закончилось мое пребывание в 191-й Новгородской стрелковой дивизии. Это было 22 февраля 1945 года.

Чем же закончился день 21 февраля 1945 года для нашего взвода?

Когда я вернулся из армии в 1950 году, Борис Лысенко уже два дня был дома, и мы немедленно встретились. Из его рассказа я узнал, что во время атаки немецкие танки, двигаясь вдоль дороги, подошли вплотную к блиндажу, где находились разведчики. Зайцев дал команду уходить по три человека и первыми выскочили Борис, Павлик Мусинский и Боря Эльберт. Отбежали они недалеко, и снаряд из танка их накрыл: Бориса ранило в обе ноги, Павлику осколок зацепил голову, а Боре Эльберту выбило оба глаза. Борис, как самый легко раненный, притащил их обоих назад в блиндаж и стал перевязывать, находясь во втором отсеке блиндажа за перегородкой из толстых бревен. Никто больше из блиндажа не ушел: подошедший вплотную танк выпустил прямо в дверь два снаряда. В живых остались только трое за перегородкой.

Когда Борис вернулся из медсанбата, уже был сформирован новый состав взвода, и его поставили помощником командира, присвоив звание сержанта. В районе Гдыни в лесу взвод по какой-то роковой случайности находился в большом немецком блиндаже в ожидании начальства. Пришел начальник штаба и заместитель командира полка майор Шевченко. Перед началом разговора начальник штаба попросил Бориса, очевидно, как хорошего знакомого, принести котелок воды из протекавшего недалеко ручья. Когда Борис уже возвращался, то услыхал звук пикирующего самолета, а затем взрыв. Бомба весом 200 кг угодила прямо в блиндаж.

Борис Лысенко. 1949 г.

Взвод сформировали заново, Бориса опять поставили помкомвзвода и так он довоевал до Победы. Таким образом, за шесть последних месяцев войны, надо отметить, что не самых тяжелых, взвод разведки полностью сменился трижды.

На этом можно было бы поставить точку, но было и продолжение…

На следующий день после окончания войны я послал письмо Шуре, сердечно поблагодарил за участие в моей судьбе и, зная, что девушек скоро отправят домой, просил прислать мне ее домашний адрес и дал свой, но ответа я не получил. Наблюдая за демобилизацией девчат, что были в той, новой части, где я служил, я понял — письмо вполне могло ее и не застать. Позже я узнал, что дивизия была расформирована 7 июня 1945 года, т. е. через месяц после окончания войны.

Значительно позже, в середине 70-х, я нашел адрес старшины медсанроты Тимофея Степановича Шведова, написал ему в Смоленск. Он быстро ответил, пообещав узнать, а потом сообщил, что Шура, приехав домой после демобилизации, вышла замуж и уехала на север. Адреса он не сообщал, очевидно, он его не нашел. Так и сохранился в моей памяти образ той Шуры Коршуновой, девушки-медсестры из санроты, с излучающими бесконечную доброту глазами.

Тогда же я переписывался с Советом ветеранов дивизии в Ленинграде. Несколько раз бывал на традиционных встречах в день Победы, но никого из знакомых не встретил, за исключением Веры Ивановны Головань, бывшей медсестры из медсанбата, которая отправила меня в госпиталь. К тому времени она была заведующей терапевтическим отделением в Центральном военно-морском госпитале. Вспомнила она и меня.

Еще одна встреча не имела продолжения из-за моей растерянности: в помещение, где сидели и беседовали ветераны, вошел высокий, красивый мужчина с седой головой и громко спросил:

— Я Иван Солнцев из саперной роты дивизии, меня никто не знает?

Что-то неуловимо знакомое отозвалось в моей памяти, но я онемело смотрел на него и не мог вспомнить. А он, постояв несколько минут, вышел, а еще через минуту я вспомнил, бросился следом, но он уже ушел.

…В один из вечеров в той же Восточной Пруссии мы всем взводом вошли в какую-то деревню и стали готовиться к ночлегу. Это был конечный пункт маршрута, и скоро должен был подойти полк. Здесь же были дивизионные разведчики, пришедшие откуда-то с фланга, и с ними сапер, Иван Солнцев. Уходя, он спросил, нет ли к нему вопросов и взводный вдруг сказал:

— Там, на входе в деревню, справа от дороги ДОТ. Мы прошли, он молчал, но может он живой?

— Понял, — отозвался Солнцев и попросил лишь выделить ему двух человек в помощь.

С ним пошли Соловьев и я. У Солнцева был автомат и чем-то набитая противогазная сумка. Мы спросили, чем будем рвать, он ответил странно:

— У меня детонаторы и толовые шашки, а взрывчатку найдем, сейчас она везде.

И действительно, в кювете мы уже в темноте нашли корзины с 88-миллиметровыми зенитными немецкими снарядами, по три штуки в каждой. Обойдя ДОТ, проверив следы вокруг, мы поднесли к его стальной двери три корзины, составили 9 снарядов к центру. Солнцев внутрь этой пирамиды подвесил несколько толовых шашек, вставил детонаторы с бикфордовым шнуром, поджег, и мы отбежали за дорогу в глубокий кювет. Изуродованную стальную дверь взрывом внесло в ДОТ, Солнцев осмотрел его и уложил еще 4 снаряда внутри, говоря, что глубоко под землей может быть убежище. После этого мы вернулись, Иван остался с нами до утра, а затем ушел в свою роту.

Многократно общаясь с ветеранами дивизии, а это были преимущественно медицинские сестры и врачи, я пытался отыскать хоть какой-нибудь маленький след капитана Трусова, но безрезультатно. Обещали показать его на общем снимке, но потом и его не нашли. В этом розыске участвовал председатель Совета ветеранов Иван Федорович Козырев, по иронии военной судьбы оказавшийся ветераном и Днепропетровского артиллерийского училища, в составе которого ему пришлось воевать в 1941. Он познакомил меня, а затем и подарил один экземпляр очень большого труда — описание истории дивизии, выполненное по материалам дневников боевых действий, хранящимся в Подольском архиве Советской Армии, бывшим политработником подполковником Сергеем Митрофановичем Голубятниковым. Мы хотели найти писателя, который бы литературно обработав этот материал, подготовил его к публикации, но уже наступил 1990 год и «демократические преобразования» с легкой руки новоявленных «борцов» вылили ушат грязи на Советскую Армию, сделав эту тему неактуальной.

Из этого объемного труда я узнал, что за бой в Черске и его освобождение наш 546-й стрелковый полк награжден орденом Боевого Красного Знамени, а следовательно, на нем есть большая кровь моих погибших товарищей и маленькая капля моей. Начиная от этого рубежа и до побережья Балтики, некогда одно из сильнейших вражеских объединений — группа армий «Север» — было окончательно разгромлено и перестало существовать.