Ингрид Бергман - Моя жизнь

Это был субботний вечер, мы долго не могли найти врача. А когда наконец он пришел, то сообщил, что у мисс Бергман перелом, и стал накладывать ей на ногу гипс. «Как же она будет двигаться по сцене с эдакой штуковиной?» — спросил я. «Я врач, — отвечал он, — и делаю свое дело». Я позвонил директору театра и сказал: «Мисс Бергман не сможет сегодня играть». Тот запаниковал: «Но она должна играть. Все билеты проданы. У нас в кассе не хватит денег, чтобы вернуть зрителям. Мы уже отнесли выручку в банк».

— Я буду играть, — сказала Ингрид.

— Но как? У нас даже нет кресла на колесах.

— И все-таки я буду играть, — настаивала она.

Мы собрали всю труппу и долго обсуждали, как лучше перестроить ту или иную мизансцену. Тем временем к зрителям вышел директор театра и объявил: «К сожалению, мисс Бергман сломала ногу, и пройдет не менее часа, прежде чем мы сможем начать спектакль. Если кто-то хочет получить обратно деньги, он может обратиться в кассу».

Все пошли в буфет, но ни одна душа не покинула театр. Мы начали спектакль на полтора часа позже. Как раз столько времени потребовалось, чтобы застыл гипс. К счастью, среди персонажей пьесы был дворецкий, поэтому Ингрид усадили на вертящийся конторский стул с колесиками на ножках, и дворецкий толкал его перед собой. Ингрид выкатили на середину сцены, и, сидя на этом стуле, она поворачивалась ко всем по очереди. Конечно, все мизансцены были перепутаны, актеры начали сталкиваться друг с другом, что вызывало у Ингрид неудержимый смех. А для зрителей это была пьеса в пьесе, и они были вне себя от восторга.

Наконец к последнему действию нам удалось достать настоящее кресло на колесах. Наступает финал, когда муж и Ингрид остаются одни на сцене. «Ну что же, теперь я ухожу», — говорит Ингрид и отъезжает. «Стой, будь умницей, оставайся на месте, и мы опустим занавес», — подумал я про себя. Но ничего подобного. Она лихо делает круг в своей коляске, направляется к двери, проезжает мимо нее, чуть не сносит на своем пути все декорации, книги падают с полок... Публика в истерике. Ничего подобного они в жизни не видели. Потом актеры вышли на поклоны, и Ингрид вкатила себя обратно. Публика хохотала до колик. Да, это было грандиозно. Мы путешествовали по Соединенным Штатам, толкая перед собой Ингрид в ее коляске. И так она играла пять недель.

Мы нашли специалиста по костным травмам, который лечил одну из американских бейсбольных команд. Врач снял гипс и наложил плотную повязку. Через некоторое время он разрешил Ингрид вставать. Но ей так понравилось играть, разъезжая в коляске (ведь это было новшеством в ее театральной жизни), что она сказала: «Ну, нет, пожалуй, я буду играть, как прежде». Прошло целых две недели гастролей в Вашингтоне, пока Ингрид решила, что пора ей выходить на своих двух ногах.

Конечно, зрители прослышали, что мисс Бергман играет, сидя в коляске. И поэтому теперь, хотя все спектакли проходили нормально, прежнего ажиотажа уже не было. Но на поклоны она все-таки выезжала в коляске, чем окончательно покоряла зал. Ведь многие шли в театр именно для того, чтобы увидеть Ингрид Бергман в коляске. Да, она действительно сообразительная особа. Я не могу представить ни одну из звезд, с которыми мне приходилось работать, которая могла бы так выпутаться из подобной ситуации».

И как долго ни шла «Преданная жена», Ингрид сумела все же пару раз сделать в тексте свои знаменитые ошибки. В первый раз вместо слов «Вы притворщик, обманщик и лжец» она произнесла: «Вы притворщик, обманщик и жнец». Вторая осечка случилась в финале. Оставленный героиней муж кротко спрашивает: «А кто же приготовит мне еду?» Ингрид должна была ответить: «Пусть кухарка ломает себе голову». Вместо этого легко и непринужденно она изрекла: «Пусть кухарка ломает тебе голову».

Мы играли в Бостоне, когда я услышала, что в Голливуде во время церемонии присуждения «Оскара» специальный приз будет вручен Жану Ренуару. Жан в тот момент был болен и находился дома, в Беверли-Хиллз. Он сказал, что сам не в состоянии принять награду, а вот я могла бы получить ее для него. За наши гастроли отвечал Артур Кантор, но он был так тронут просьбой Жана, что аннулировал несколько спектаклей, и мы втроем: Ларс, Артур Кантор и я —отправились в Голливуд. При вручении «Оскара» я произнесла небольшую речь, а поскольку церемония транслировалась по телевидению, Жан мог услышать и увидеть ее, не выходя из дома. В своем выступлении я сказала, что все фильмы Ренуара отличают присущие ему индивидуальность, поэтичность и тонкий лиризм, что главным содержанием его картин является его собственная любовь к людям, как бы ни проявлялась их сущность: от благородства до безумия. А затем, держа в руках награду, я обратилась прямо к телекамере и добавила: «В благодарность за все, чему ты научил молодых деятелей кино и зрителей всего мира, я говорю тебе от их имени: «Спасибо, мы тебя любим, Жан»».

Все зааплодировали, и я села. Мне в голову не могло прийти, что я тоже получу какую-то награду, хоть я и знала, что среди соискателей выдвинута моя шведская миссионерша в «Убийстве в Восточном экспрессе». Но представляли меня к «Оскару» за различные роли пять раз, а получила я его дважды — за «Газовый свет» и за «Анастасию». Такого успеха вполне достаточно для кого бы то ни было. А тут речь шла о крошечной роли. У меня был всего один эпизод, где я разъясняю, чем занимается миссионерша: как она заботится о маленьких детях и прочее. Правда, Сидней Люмет не отводил от меня камеру на протяжении всей этой сцены.

В фильме Трюффо «Американская ночь» великолепно сыграла Валентина Кортезе. И я просто уверена была, что наградят ее. И вдруг слышу: «За лучшую второстепенную роль премия присуждается Ингрид Бергман, фильм «Убийство в Восточном экспрессе»».

Я вылетела на сцену и сказала первое, что пришло в голову: «Это несправедливо. Эту премию нужно присудить Валентине Кортезе. Она ее заслужила». Конечно, не следовало говорить подобные вещи представителям киноиндустрии, которые с полным правом сами решают, кто именно достоин награды. Повсюду засверкали блицы, камеры нацелились на Валентину, а она встала со своего места и послала мне воздушный поцелуй. Все зааплодировали.

Остаток вечера Валентина провела со мной. Нас вместе фотографировали. Я и вправду была расстроена тем, что ей не дали премию, ведь она ее заслужила. Позже я поняла, что действовала, как всегда, слишком импульсивно. На эту награду параллельно были выдвинуты еще три актрисы, и они играли тоже очень хорошо. Естественно, каждая из них могла обидеться на то, что я упомянула только Валентину Кортезе. Уж лучше бы я совсем не открывала рот.

Ларс находился рядом со мной и на этом торжестве, и на нескольких других встречах. Но брак наш существовал только номинально. В действительности же ничего не изменилось. Мне и самой хотелось положить конец нашему супружеству. Мы начали бракоразводный процесс. Горечи по этому поводу я не испытывала.