Александр Костин - Сталин против партии. Разгадка гибели вождя

1. Перенести день приема т. Сталина с[о] вторника на понедельник, а т. Куйбышева с понедельника на вторник.

2. Ботмену прежнего постановления назначать заседания Секретариата ЦК раз в неделю по пятницам в 7 час[ов] вечера.

3. Для разгрузки повестки дня заседания Секретариата и Оргбюро от вопросов мелкого, текущего характера установить при Секретариате постоянное совещание заведующих отделами ЦК под председательством секретаря ЦК РКП т. Куйбышева. (Выделено мной. — А.К.).

4. Совещание просматривает все вопросы, поступающие для внесения в Оргбюро или Секретариат ЦК, определяет, какие из них и куда (Оргбюро или Секретариат) должны быть внесены, и подготовляет материал к вносимым в Оргбюро или Секретариат вопросам.

5. Вопросы мелкого, текущего характера, в отношении которых в совещании не возникает разногласий, решаются совещанием и при единогласии решения совещания считаются постановлениями Секретариата, и как таковые заносятся в протоколы Секретариата.

6. Заседания совещания назначить 1 раз в наделю по вторникам».

Совещания завотделами начинались также около семи часов вечера. Участвовали в них заведующие или замы заведующих Бюро Секретариата (т.т. Назаретян и Товстуха), Организационного отдела (т.т. Каганович и Охлопков), Агитационно-пропагандистского (т.т. Бубнов и Яковлев), Учредительно-распределительного (т.т. Сырцов и Кнорин), Управления делами ЦК (т.т. Ксенофонтов и Поскребышев, Савин), отдела Работниц (т.т. Смидович и Мойрова), Статистического (т.т. Струмилин и Смиттен), Сметно-финансового (т.т. Раскин и Донское), Истории партии (т.т. Ольминский и Лепешинский). Те же «завы» и «замзавы» отделов регулярно посещали заседания Секретариата и Оргбюро (с 28 сентября 1923 года в обязательном порядке). Вот Сталин и воспользовался тем обстоятельством, что персоны, руководившие отделами ЦК, своими консультациями содействовали более эффективной работе трех секретарей. Генсек подумал: почему бы тому же аппаратному ядру не позволить санкционировать единогласно что-то из мелочевки, тем самым увеличивая число принятых Секретариатом решений?! Идея Молотову и Куйбышеву понравилась, и в результате завотделами ЦК обрели соответствующее право» [14] Цит. по: К. Писаренко. Тридцатилетняя война в Политбюро (1923–1953). М., 2006. С. 59–60. .

«Производительность труда» государственной машины по принятию жизненно необходимых решений значительно возросла, но естественно, вышеприведенные проблемы этим не могли быть решены окончательно. Теперь уже четыре партийных «двигателя» советской власти трудились «в поте лица», едва поспевая за событиями и частенько дублируя друг друга. Вынужденная процедура прохождения многих инициатив и предложений через три «вспомогательных» фильтра у стороннего наблюдателя порождало иллюзию аппаратного всемогущества, которую усиливало «кураторство» над ними одного из членов Политбюро — Сталина! У кое-кого могло возникнуть опасение, что генсек намерен потихоньку перевести центр власти из Политбюро в «подшефные» ему структуры. А раз могло возникнуть, то оно и возникло… у товарища Зиновьева, который после Каменева был на втором месте по рейтингу популярности среди членов ЦК.

Опасаясь, что Сталин «перехватит» его рейтинг и выдвинется на первые роли в Политбюро, пока только после Каменева, Зиновьев предложил несколько «укоротить» аппетиты Кобы следующим образом. С одной стороны, он предложил усилить политически роль Секретариата путем введения в его состав двух членов Политбюро (Зиновьева и Троцкого) и кандидата в члены Политбюро Бухарина, с другой стороны, ликвидировать Оргбюро. Этим самым политические возможности Сталина будут значительно «урезаны», чего и добивался глава Коминтерна.

Никто не уловил опасности в инициативе главы Коминтерна. Только Сталин сообразил, что ликвидация Оргбюро немедленно увеличит нагрузку на Политбюро и Секретариат, которые и без того едва успевали принимать срочные решения, постоянно откладывая неспешные. И, несомненно, зиновьевское желание «сделать как лучше» поставило бы обе структуры перед риском полной утраты дееспособности. Но сказать об этом соратникам Иосиф Виссарионович не мог, ибо произнесение: а) «сообща мы не в силах угнаться за временем» — неминуемо вынуждало огласить и б) «необходимо вернуться к единовластию», к чему ни партия, ни страна, еще не позабывшие самодурства Николая II, не были готовы. Оттого Сталин парировал проект коллеги не возражением по существу, а окольным путем, сведя дискуссию к дилемме персонального доверия или недоверия генеральному секретарю ЦК.

Сталина поддержал Каменев, который, не в пример Зиновьеву, мыслил глубже и смотрел дальше. Уже при первом же знакомстве с «проектом Зиновьева» он указал, что этот план представляется ему сомнительным, ибо подобный состав Секретариата (Сталин, Зиновьев, Троцкий) обозначал бы фактически ликвидацию Политбюро. То есть, Льва Борисовича не могла обрадовать затея, умалявшая политическую роль Политбюро, а значит и самого Каменева, который пока лидировал в нем. В итоге Сталин и Каменев дали дружный отпор членам ЦК, которые подпали под влияние инициативы Зиновьева и обеспечили сохранение статус-кво системы «коллективного руководства». При этом Сталин закономерно выдвинулся на второе место после Каменева по рейтингу влияния, как на других членов Политбюро, так и ЦК в целом. Этот эпизод еще раз доказал, что система «коллективного руководства», как кислород для жизни организма, нуждается в харизматическом лидере.

Болезнь, а затем и смерть Ленина лишили Политбюро авторитетного лидера, одно слово которого — закон для всех, а, значит, способного по примеру монарха на свое усмотрение быстро решать любые проблемы, превращая «равноправие» иных членов ареопага в фикцию. Ведь пока Политбюро возглавляет харизматическая фигура, цейтнот времени минимален и почти не ощущаем. Однако стоит кумиру сойти с дистанции, «равноправие» моментально материализуется. Харизмы-то нет ни у кого из прочих членов. Посему без общего собрания, дискуссий и голосований не обойтись. А на это требуется время. Много времени. Процесс управления непременно замедлится, рассмотрение вопросов затормозится или застопорится, угроза их стихийного (во вред окружающим) или неверного (от спешки) разрешения возрастет (это уже будут ошибки объективные, неизбежные).

Компенсировать отсутствие монарха или харизматической персоны в какой-то степени может наличие нескольких вспомогательных коллегиальных органов, оттягивающих на себя часть забот высшей инстанции. Чем больше филиалов, образованных законным путем, тем прочнее хрупкая стабильность всей системы. Но повторимся: она не вечна, и рано или поздно под воздействием революции или войны коллегиальная система рухнет, как карточный домик, и похоронит под собой любое государство, невзирая на строй, — и капиталистическое, и социалистическое, и всякое другое. Правда, появись вовремя в «коллективном руководстве» очередной непререкаемый авторитет, и «советская» власть опять обретет под ногами твердую почву. На срок не больший, чем продлился его правление.