Илья Дубинский - Трубачи трубят тревогу

— Мы с Лелекой в Винницу, в корпусную школу, — не без гордости заявил Очерет. — Будем учиться на младший комсостав.

— А как же твоя любезная, Семен? — спросил Бондалетов.

— При чем тут любезная? — расплылся в улыбке Очерет.

— При том, что ты будешь с учебой, а она... она, слыхать, осталась с утробой... Смотри, Семен.

— Бонжур вам, Иван. Чего мне смотреть? Приживусь в Виннице, а там выпишу и ее. Вместе что-нибудь откаблучим. Работу ей подыщем. Попрошу начальника школы. Там сейчас хороший человек — наш товарищ Карпезо...

— А одеть-обуть бабу? — щелкнув кнутом, подал реплику Земчук. — Думаешь как? Дело нешутейное!

— Эх ты — «одеть-обуть»! — пренебрежительно ответил Очерет. — В женских тонкостях, видать, ты не определяешься, а еще кубанский казак... Бабу греет не кожух, а веселый крепкий дух.

— А я в Симферополь, в кавалерийскую школу, — по всем правилам, как и полагалось будущему командиру, доложил Олекса Захаренко. — Прикачу на собственном Гусарике. Десять деньков — и мы в Симферополе...

— Теперь все ударились в учебу, — сказал Мостовой, подтягивая подпруги. — Слыхать будто и вас, товарищ комполка, намечают в Военную академию. Вот и наш бедняга Святогор мечтал о ней.

Будущие «штурмовщики науки», попрощавшись, направились в Винницу, а мы, сопровождаемые усиленной охраной, тронулись на Хмельник, в наш сильный боевым большевистским братством 7-й червонно-казачий полк — «полк конных марксистов».

Позади сорок лет — и каких лет! По грандиозности свершений каждый последующий год равен трем предыдущим. И в этом — особенность нашей эпохи. Главное призвание советского народа — созидать. Но он не раз показал всему миру, что умеет великолепно защищать созданное.

Выдвинутые партией народные вожаки вели советские дивизии от победы к победе. Страна не забывает своих полководцев, хотя многих уже нет. Ушли от нас М. В. Фрунзе, В. И. Чапаев, В. К. Блюхер, М. Н. Тухачевский, И. Э. Якир, И. П. Уборевич, Г. И. Котовский, Р. П. Эйдеман, И. Н. Дубовой, И. Ф. Федько...

Нет и того, кто создал из рабочих и крестьян первый отряд червонного казачества и развернул его в сильный боевым большевистским братством, грозный для врагов советской земли ударный кавалерийский корпус, известный в народе как «боевая голота всея Украины».

В 1925 году, выполняя волю партии, Виталий Примаков, Михаил Зюка, Николай Петкевич, Иван Никулин и другие вожаки червонного казачества направились на Восток, где помогали китайским революционерам в их тяжелой борьбе против внутренней реакции и иностранного империализма.

Вернувшись из Китая, Примаков написал интересную книгу о событиях, свидетелями и участниками которых были он и его боевые друзья — червонные казаки. Называлась она «Записки лейтенанта Аллена».

Осенью 1927 года Примаков снова едет на Восток, на сей раз в Кабул. Получив назначение на пост военного атташе в Афганистан, Виталий Маркович явился в Военную академию имени Фрунзе и предложил мне, выпускнику, поехать с ним.

Выйдя из здания академии, спустившись к Пречистенским воротам, по бульвару, мимо Гагаринского переулка, мимо Сивцева Вражка, направились мы к Арбатской площади — в штаб РККА.

На шумном и оживленном бульваре встречные обращали внимание на невысокого ростом, но крепкого телом кавалериста, грудь которого украшали боевые ордена и блестевший карминовой эмалью значок депутата ЦИК СССР.

Расспросив меня об учебе, Примаков заговорил о преподавателях академии.

— Честь и хвала им, — сказал бывший комкор червонных казаков. — Великое дело вершат они, готовя боевые кадры для Красной Армии. — Раскурив почерневшую от времени походную трубку, Виталий Маркович продолжал: — В годы революции и гражданской войны у нас мало было подготовленных военных специалистов из рабочих и крестьян. Нам, коммунистам, приходилось познавать военную науку на поле боя. Теперь по указанию Ленина партия успешно решает эту важную проблему.

В Афганистане Примаков пробыл до конца 1929 года. Он хорошо изучил далекую страну, народ которой мужественно боролся против иностранного империализма и реакционного мракобесия. Об этом им написана книга «Афганистан в огне».

После Афганистана Примаков был военным атташе в Японии, затем помощником командующего войсками Северо-Кавказского военного округа, с 1935 года — заместителем командующего войсками Ленинградского военного округа.

Виталий Маркович не участвовал в битвах Великой Отечественной войны, но фашистов громили многие советские командиры, выросшие в конном корпусе Примакова и закалившиеся на героических традициях червонного казачества. Среди них маршалы Павел Рыбалко, Сергей Худяков, Иван Пересыпкин; генералы Алексей Витошкин, Александр Горбатов, Филипп Жмаченко, Евгений Журавлев, Игнатий Карпезо, Федор Катков, Михаил Казаков, Сергей Козачок, Феодосий Коржаневич, Михаил Королев, Владимир Крамар, Иван Манагаров, Петр Максименко, Кондрат Мельник, Карпо Рябчий, Леонид Сланов, Афанасий Слышкин, Александр Степанов, Иван Стрельбицкий, Владимир Ткаченко, Николай Гусев, народный герой Польши Кароль Свирчевский и многие другие.

С комиссаром корпуса, ныне известным академиком, И. И. Минцем мы и теперь встречаемся. Недавно во время одной из бесед зашла речь о перекопских боях 1920 года. Я рассказал Исааку Израилевичу, как грозный начдив Нестерович пытался жестоко расправиться со мной. Минц оживленно заговорил:

— Да, не розами был устлан ранее никем не изведанный путь военкома Красной Армии. Наделенный доверием партии и значительной державной властью, он был не только первым в атаке, но и первым в ответе и перед партией, и перед державой. А то, что случилось с вами, пережил в те годы и я, когда был комиссаром сорок шестой стрелковой дивизии.

Сделав паузу, Минц рассказал, что тогда с ним произошло.

Грозные события назревали летом 1919 года. Деникин овладел Донбассом, Харьковом. 46-я стрелковая дивизия и червонные казаки на подступах к Полтаве сдерживали обнаглевшего врага. А тут бойцы резервного, Чигиринского полка, не совсем еще стряхнувшие с себя пережитки буйной вольницы, подстрекаемые провокаторами, налетели на Полтавское чека. Обнаружили там мешок с золотыми погонами, отобранными у арестованных белогвардейских офицеров. Подстрекатели криками «Измена!» еще больше подлили масла в огонь. Буяны и вовсе распоясались.

Рассвирепевший Троцкий — он нагрянул в Полтаву — издал суровый приказ: «Расстрелять комиссара перед фронтом войск». И это в то время, когда дивизия, истекая кровью, сдерживала врага на широком фронте, а ее комиссар, заменив убитого комбата, вел батальон в ожесточенную контратаку. И лишь вмешательство Полтавского обкома партии и ЦК КП(б)У спасло жизнь комиссара 46-й дивизии И. И. Минца.