Сергей Беляков - Ликвидатор

Мы в 30-километровой зоне.

Я представлял себе ограждение и охрану зоны более фундаментальными. А тут... Палатка, где, видимо, милиционеры и дозиметристы прячутся от непогоды, несерьезного вида ворота, да и само заграждение из одного слоя колючей проволоки.

Через несколько минут в бесконечной череде леса по правой стороне открывается большая площадка, предназначение которой становится мне ясным сразу же, как только я вижу троих химиков-дезактиваторов в ОЗК и противогазах, моющих щетками грузовик. Пара АРСов рядом натужно гудит моторами. Пункт спецобработки, ПуСО. Саша говорит мне, указывая на площадку:

- ПуСО-3. Дальше будут еще два, Залесское и Лелев.

До того на военке мы "разворачивали" АРСы, "дезактивировали" технику, но все это носило опереточно-условный характер. Сейчас у меня не было и тени сомнений в серьезности происходящего. Морока с ПуСО-3 в том, что дозконтроль находится на выезде из 30-километровой зоны, и если, как пояснил Василий, у твоей машины на колесах более 5 мР/ч, то тебя завернут на мойку, и надо будет возвращаться в Дитятки. Это сильно смахивало на детские настольные игры: попал на скользкую ступеньку - возвращайся на три хода назад.

- А эта холера, - Василий со злостью бьет кулаком по баранке, - насосалась столько, что фонит на заднем мосту до 80-100 миллирентген, даром что у нее краски на раме уже в помине нет, выдраена пескоструем до металла!

У меня отвисла челюсть.

- Машин не хватает. До зарезу. Если после трех обработок на ПуСО - с пескоструем, с дезрастворами - у машины более пяти миллирентген на выезде из зоны, теоретически ее надо загонять на площадку отстоя. Я на одном отстое пожарные машины видел, может быть, те самые, с первой ночи в апреле... - Саша хмурится. - Ну вот, они отправят машину на отстой, а мне с бойцами после на попутках в бригаду добираться. Люди попадаются разные, многие попутчиков не берут, опасаются, что шмотки пыльные, набрались радиации. Мы на той неделе голосовали часа полтора, пока менты не подобрали, на автобусе. А свои, армейские, ни одна сволочь не остановилась. Потом еще нахлобучку получил... Зампотех настучал комбату, что я оставил машину - вот и соображай после этого, как поступать: по закону, дозеры на КПП правы, но у комбата своя правда - завтра людей снова надо везти, а на чем?

Я подавленно молчу.

- Знаешь, какой номер у этой машины? ММ 00-02, "мечта могильника-02"... - Василий невесело улыбается.

Я гляжу в окно на пейзаж, который на долгие дни станет для меня родным. Полесские деревни. Странным кажется полное отсутствие людей. Двери, окна многих домов заколочены.

Фруктовые деревья вдоль дороги густо (рясно, как говорят на Украине) покрыты чудовищного размера яблоками, грушами, сливами - ветки буквально ломятся под весом плодов. Малые радиационные поля сильно стимулируют рост клеток, у плодов в том числе. Лужи от постоянного щедрого полива на обочинах не пересыхают даже в 30-градусную жару. Они перемежаются плакатами: "Заражено - радиационная опасность!".

Саша достает из противогазной сумки небольшой пакет, по виду что-то вроде перевязочного:

- Респиратор, называется 'Лепесток', гражданский. Видел такой?

Видеть видел, но не надевал. Он показывает мне, как им пользоваться - ничего мудреного. Зажим на носу неудобен, но с ним маска прилегает плотнее. Дышать становится тяжелее. Ходырев подбадривает:

- Ничего, привыкнешь. Первая заповедь на станции - не снимать "Лепесток", разве что в крайних случаях.

Василий вынимает из кармана зеленый поролоновый респиратор Р-2. Саша неодобрительно косится на него. Я понимаю, почему. 'Лепесток' - разовый, использовал-выбросил, а поролоновый хорошо отсеивает радиоактивную пыль, но также хорошо и держит ее в наружном слое. Карман - не лучшее место для хранения такой вещи, и Саша напоминает об этом водителю.

Развилка на Ямполь. Движение влево по шоссе, в сторону станции, значительно интенсивнее. Мы движемся все медленнее. Саша озабоченно смотрит на часы. Как он объяснил, развод на станции проводится возле второй очереди ЧАЭС, 5 и 6 блоков, которые уже были почти готовы к пуску, когда случилась авария. Туда свозят живую силу и приданную технику, солидная часть которой уже за пределы станции не выезжает - сильно заражена. На развод также приходят "душеприказчики" - представители гражданских организаций, вовлеченных в ликвидацию, и выдают фронт работ командам, которые приписаны к ним на сегодня. Принцип двоевластия был бичом системы: с одной стороны, команда и ее старший должны подчиняться указаниям военного начальства, с другой стороны, гражданские часто вносили вводные "строго поперек" тому, что говорили командиры, и наоборот... Мы сворачиваем на промплощадку второй очереди. Впереди - циклопические цементные градирни 5 и 6 блоков. Смена в сборе: команды выстроены по периметру, сзади запаркована техника. Пока Саша идет докладываться, мы тоже присоединяемся к "параду". На солнце лицо под лепестком быстро стало мокрым - не то от пота, не то от учащенного дыхания. Я жалею о том, что не снял бязевую пододевочную рубаху; по телу ползут струйки пота, щедро сдабриваемые ощущением близкой опасности. Станция отсюда едва видна. Бросается в глаза полосатая вентиляционная труба на крыше разрушенного реакторного отсека.

Площадка постепенно пустеет. Команды одна за другой отправляются на станцию. Саша не спеша возвращается назад. Оказывается, наш гражданский заказчик пока не объявился. Ждем. Прошло минут десять. Наши бойцы недовольны, но пока не высказывают этого открыто. Я спрашиваю у Саши:

- Часто так случается?

- Бывает... - Угрюмо отвечает он.

Еще несколько минут спустя он срывается с места и бежит к кучке начальников, похоже, уже готовых свалить. Следует короткий диалог на повышенных оборотах, правда торжествует, и мы наконец-то едем к станции - нам разрешили дожидаться заказчика на месте.

Последующее отложилось в памяти в виде пачки фотографий, перелистываемых нетерпеливыми пальцами - настолько схематично и дискретно воспринималась возбужденным мозгом станционная действительность.

Длинное здание энергоблоков сразу бросается в глаза своей монументальностью. Серебристо-воздушная паутина проводов открытых распределительных устройств, ОРУ, блестят на солнце вдалеке. Последний поворот направо. Мы переезжаем через неширокий канал с водой. Движение в обе стороны по-прежнему очень насыщенное. Количество спец-техники впечатляет. Я впервые вижу "миксеры" на КрАЗах с усеченной кабиной - только для водителя. Она укрыта листовой броней, с маленькими освинцованными оконцами. Несколько огромных зеркал заднего обзора установлены на радиаторе, двери и переднем бампере. Машина смотрится диковато.