Сергей Яров - Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941 —1942 гг.

Может быть, в будущем будем знакомы» [1240] Кабытова В. И. Об одной ленинградской блокадной семье. С. 255. .

«Этот человек удивил меня как личность необыкновенной… чуткости и человеческой порядочности», – вспоминала позднее одна из тех, кто читал его письмо. Немного написано, а сколько найдено слов мягких, щемящих, трогательных и робко обнадеживающих и предупреждающих о неизбежной развязке. Едва ли он был близок семье, но как ощутимо это стремление хоть чем-то облегчить чужую боль – и преодолеть свое одиночество, найти то человеческое тепло, которое давно ушло из промерзших блокадных домов.

Сравнивая отношения между друзьями с отношениями между соседями в «смертное время», замечаешь одну черту. Если связи с друзьями, не будучи разрушенными полностью, сильно изменились и стали менее тесными, то об отношениях с соседями этого сказать нельзя. Сосед был рядом, он не мог никуда уйти, да и некуда было идти. Он должен был видеть все: горе и смерть, радость и надежду, отчаяние и страдание. Он должен был переживать, помогать, оправдываться – он не мог уйти. Не будем идеализировать отношения между соседями – не такое это было время. Но неизбежно возникало и чувство товарищества, и чувство ответственности за судьбу людей, живших рядом, а что, как не это, упрочало традиционные нравственные ценности.

Сослуживцы, может быть, и не являлись для многих людей близкими, но работая вместе, они не могли не делиться с ними заботами и поэтому лучше узнавали друг друга. Коегде даже пытались «вскладчину» отпраздновать Новый год – приберегали для этого кусочки хлеба, конфеты [1241] Холмовская Т. Д. Театр – военный объект // Без антракта. С. 215. . «Оживленно трактовались вопросы, связанные с питанием, передавались разноречивые мнения врачей, следует ли растягивать сахарный или жировой паек на декаду или съедать его в один-два дня», – вспоминала М. А. Садова о разговорах сослуживцев в Публичной библиотеке [1242] Садова М. А. Библиотека в осажденном городе // Публичная библиотека в годы войны. С. 172. . Все хотели выжить и эти «бытовые» разговоры становились бесконечными: общее горе сплачивало людей.

И так было везде: спорили, возмущались, жалели. Так было принято, и чужие невзгоды встречали сочувственный отклик, хотя нередко этим и ограничивались. Старые традиции взаимоподдержки не могли изгладиться полностью. И каким бы ни было время, поддерживали сослуживцев, когда понимали, что они могут погибнуть. Прямо за помощью обращались редко, проще, наверное, было дать что-нибудь взамен. «…Одна сотрудница похвасталась, что у нее запасено 20 кг рису…У меня хватило наглости попросить у нее для ребенка две столовых ложки рису, но… она отказала», – читаем мы в записках Э. Соловьевой [1243] Соловьева Э. Судьба была – выжить. С. 220. ; как бы ни гордились своей удачей, но страх, что завтра снова придется голодать, нередко намертво сковывал людей.

Чаще всего обращались к администрации и профкомам, когда надеялись, что могут, не объедая никого, получить из государственных (не личных) средств «бескарточный» суррогатный суп из сои и дрожжей, какие-то плитки шоколада, печенье – о многом никто и не мечтал. Это, правда, зависело от того, где трудились ленинградцы. «Мама слегла. Написала мне записку на хлебозавод, где она работала кондитером, чтобы мне что-нибудь дали… В проходной подала записку… Дали буханку, сказали, чтобы спрятала под кофточку», – вспоминала В. Тихомирова [1244] Воспоминания В. Тихомировой цит. по: Разумовский Л. Дети блокады. С. 59–60. . Там, где имелась возможность помочь не только из собственных скудных сбережений, люди иногда оказывались щедрее. А. Ф. Евдокимов записывал в своем дневнике 10 февраля 1942 г.: «Табельщицы… подбрасывают мне лишний талон на обед» [1245] Евдокимов А. Ф. Дневник: РДФ ГММОБЛ. Оп. 1р. Д. 30. Л. 82. — но ведь им, занятым распределением заводских продуктов, было все-таки легче это сделать. Труднее было другим.

«Спасите, погибаем» – таково содержание записки одной из сотрудниц Академического архива, переданной сослуживцам за несколько дней до смерти. И считалась она «замечательным и преданным» работником, отличалась стойкостью, никогда не жаловалась – а помочь нечем: «Председатель месткома… носила им из столовой обеды из воды» [1246] Из дневников Г. А. Князева. С. 37 (Запись 5 января 1942 г.). .

Сослуживцы, когда это было возможно, часто сами, безо всяких просьб, шли навстречу обессиленным, опустившимся, утратившим представление о нормах цивилизации. Разнообразием подарки не отличались. Делились и суррогатами [1247] «На работе курьерша Цветкова принесла немного студня из каких-то ремешков – угостила. Съел, конечно…» ( Самарин П. М. Дневник. 9 января 1942 г.: РДФ ГММОБЛ. On. 1 Л. Д. 332. Л. 81. См. также воспоминания В. И. Струлева ( Чурсин В. Д. Указ. соч. С. 144). , но и в воспоминаниях, и в дневниках часто подчеркивались те эпизоды, когда отдавали и порции настоящей, «цивилизованной» еды, хотя и маленькие. Среди подарков – хлеб, молоко, колбаса, сахар, крупа, папиросы [1248] Бочавер М. А. Это – было: ОР РНБ. Ф. 1273. Д. 7. Л. 33–34; Воспоминания B. C. Костровицкой // Женщины и война. С. 287. . З. А. Милютина писала о тете, которой сослуживцы принесли мерзлую картошку, найденную в поле после обстрела [1249] Милютина З. А. Мы жили в блокаду… 1941–1942 гг.: ОР РНБ. Ф. 1273. Л. 9. ; не исключено, что радость от неожиданной находки обусловливала, пусть и ненадолго, большую щедрость людей.

Вряд ли это давалось легко [1250] «Какой кошмар – голод! Сегодня выпросил [выделено мной. – С. Я.] кусок хлеба в отделе охраны и на 2–3 закрутки табаку» ( Самарин П. М. Дневник. 18 января 1942 г.: РДФ ГММОБЛ. On. 1 Л. Д. 338. Л. 90). , но отметим, в каких случаях чаще всего помогали сослуживцам. А. Самуленкова потеряла продовольственные «карточки» на 20 дней. Что это значит, понимали все – ее спас начальник МПВО Пименов [1251] Самуленкова А. Великая человечность // Память. Вып. 2. С. 208. См. также воспоминания Л. Шулькина об эвакуации рабочих Кировского завода: «За четыре дня до отъезда ко мне обратились две сестры – сотрудницы цеха – за помощью: они потеряли хлебные карточки… Надо было продержаться четыре дня. Я отдал им свою карточку на эти дни. Сам питался жмыхами, небольшой запас которых у меня был» (Шулькин Л. Воспоминания баловня судьбы. С. 153). . Д. С. Лихачев передал коробку сухарей библиотекарше: «У нее умер от истощения муж и умирали дети (двое)» [1252] Лихачев Д. С. Воспоминания. С. 477. . Истощенной О. Берггольц, собравшейся в дальний путь к отцу, на окраину города, сослуживцы «налили жидкого, чуть сладкого чая», отдали и несколько папирос [1253] Берггольц О. Встреча. С. 157. .