Сергей Яров - Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941 —1942 гг.

«Почти падая без сил, он шел домой и встретил директора школы-интерната», – вспоминала о своем отце Е. Кривободрова. Директор вряд ли являлся для него близким человеком («знакомы они были по работе»), но не прошел мимо: «…Напоил отца горячей водой, дал какую-то еду и еще подарил горсть смеси разных круп, чечевицы и гороха для мамы и для меня». Читая опись этих скудных даров, в которой нет и умысла придать подаркам большую весомость, нельзя не поверить другому свидетельству мемуариста: «Сам истощенный… голодал» [1254] Кривободрова Е. Великие уроки // Память. С. 346–347. .

Трудно было делиться – и делились, когда понимали, что умирающему недолго осталось жить, когда видели просящие взгляды и неумелые жесты того, кто старался хоть чем-то оказаться полезным в ответ на благодеяние. Все можно было обойти, везде можно было промолчать, всем можно было отказать – но делились. Эта одна из главных примет блокады. Так поступали и друзья, и соседи, и сослуживцы, и другие, малознакомые и даже незнакомые люди. Возразят, что стыдно было на глазах у всех отворачиваться от просителя, с которым работали долгие годы, – но то ли еще бывало в «смертное время». Вот история библиотекаря С. С. Казакевич, которая получила для сотрудниц пайки по 50 г масла. «Ремесленники» украли у нее одну порцию [1255] Воспоминания С. С. Казакевич // Публичная библиотека в годы войны. С. 133. . Не будем ничего придумывать, но ведь сцену дележа продуктов среди сотрудниц представить нетрудно: радостное волнение одних, растерянность и «голодный» взгляд той, что принесла им масло. «В библиотеке я своим ничего не сказала, но они заметили и поделились» – какими же восприимчивыми и жалостливыми должны были еще оставаться изможденные люди, чтобы в своей беде суметь откликнуться и на беду других.

У сотрудницы той же библиотеки М. М. Черняковой, работавшей в унитарной команде МПВО (УК), похитили «карточки». Это не 50 г масла – это цена жизни. Начался ее скорбный путь: «В первый раз я у себя в УК, у девочек поела». Все голодные, надо искать кого-то еще: «В другой раз у сестры питалась». Так и ходила она к друзьям, знакомым и родным, прося о крошке хлеба. После «свалилась», и казалось, была обречена: «Три дня без хлеба жила… лежала без движения». И ее спасла сослуживица: «Лепешки пекла» [1256] Воспоминания М. М. Черняковой // Там же. С. 146. .

И еще один случай. Ассистент медицинского института, как вспоминала А. В. Налегатская, «каждое утро уходил с сыном, чтобы поймать собаку или кошку». Несомненно, об этом знали сослуживцы, если это делалось на виду у всех, если об этом не стеснялись говорить. Но что они могли сделать? Ни кошек, ни собак ассистенту поймать не удалось. Умерли его жена и сын, но осталась дочь – и чувство сострадания пересилило все: «Девочку сотрудники кафедры поддерживали своими крохами». А потом погиб и отец и ничто, казалось, не связывало эту семью с теми, кто помогал ей. Никогда мы не узнаем, как смотрела девочка на спасавших ее людей, как ждала кусок хлеба, как ела его. Не бросили ее: «…Девочку поддерживали сотрудники кафедры, и она осталась жива» [1257] Налегатская А. В. [Запись воспоминаний] //900 блокадных дней. С. 189. .

Соотношение «добровольного» и «принудительного» в благородных поступках сослуживцев часто определить сложно. Искали по поручению парткома коммунистов и ухаживали за ними, откликались на записки, посланные в профком «лежачими» рабочими. Коллективизм, присущий любому труду, побуждал людей внимательнее следить за состоянием работавших рядом сослуживцев [1258] См. Вологдина В. Н. Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) Российской академии наук в годы войны и блокады // Ленинградская наука в годы Великой Отечественной войны. СПб., 1995. С. 109. . Они не были отделены друг от друга прочными стенами. Сотни блокадников падали на улицах и мимо них проходили безучастно, но трудно представить, чтобы не подняли того, кто упал у станка или своего рабочего места.

«Посылали ему, взяв в столовой по его карточкам 200 г горчичного масла, 150 г сливочного…», – писал В. Кулябко о посещении им больного сослуживца [1259] Кулябко В. Блокадный дневник // Нева. 2004. № 2. С. 241. , – но без разрешения руководства института масло он не смог бы получить. Его, как и другие ценные «нехлебные» продукты, можно было купить не иначе, как простояв часами в «очередях» – да и то не всегда.

«Те, кто еще на ногах, обслуживают лежачих, приносят еду из столовой» – такая картина из жизни Эрмитажа запечатлена в дневнике М. С. Коноплевой [1260] Коноплева М. С. В блокированном Ленинграде. Дневник. 9 января 1942 г.: ОР РНБ. Ф. 368. Д. 2. Л. 19. . Это не могло происходить без разрешения дирекции музея: за раздачей «ведомственных» обедов бдительно наблюдали. И когда главный библиотекарь ГПБ Г. А. Озерова везла на окраины города дрова сотрудникам, «которые решили отсиживаться у себя на квартирах» [1261] Воспоминания Г. А. Озеровой цит. по: Адамович А., Гранин Д. Блокадная книга. С. 102. , не исключено, что и здесь дело не обошлось без вмешательства администрации. Откуда иначе было взять дрова, да и не для одного, а для многих сослуживцев, если они считались богатством, если их не хватало для всех? И когда переселялись жить туда, где еще было тепло и светло, на заводы, в институты и музеи [1262] См. об этом: Никифоров Г. И. Из дневника заместителя директора по МПВО и охране завода им. А. Марти (Адмиралтейская судоверфь) // Выстояли и победили. С. 171; Балтун П. К. Русский музей – эвакуация, блокада, восстановление. М., 1981. С. 61; Титов Г. А. [Запись воспоминаний] // 900 блокадных дней. С. 245; Холопов Г. Жили два друга // Голоса из блокады. С. 267; Иванов B. C. Дневники. С. 203; Пахомов А. Ленинградская летопись // Художники города-фронта. С. 262. – как бы это удалось сделать, если бы не оказали им поддержку «сверху»?

Читая блокадные документы, мы отчетливо видим, что помощь сослуживцам стала возможной прежде всего благодаря инициативе партийных, комсомольских и профсоюзных комитетов, руководителей предприятий и учреждений [1263] Худякова Н. За жизнь ленинградцев. С. 56, 57, 91–92; Бочавер М. А. Это – было: ОР РНБ. Ф. 1273. Д. 7. Л. 59; Эльяшева Л. «Папа» Вознесенский // Нева. 1998. № 10. С. 150; Остроумова-Лебедева А. П. Автобиографические записки. С. 280 (Дневниковая запись 17 апреля 1942 г.). . Это и понятно: у них имелось больше возможностей помочь, чем у отдельного человека, они обязаны были заботиться о здоровье людей. Да и скажем прямо – не за всякое дело взялись бы без принуждения и вознаграждения сослуживцы. «Сил не хватало, и мы хитрили, иной раз оставляя труп где-нибудь на полпути, в парадной», – писала Т. Дорофеева, которую на заводе заставили доставлять мертвые тела из морга на кладбище [1264] Дорофеева Т. Такая была работа // Память. Вып. 2. С. 201. . Известен случай, когда один из рабочих, возивших трупы для погребения, сам умер, роя могилу [1265] Ходорков Л. А. Материалы блокадных записей: РДФ ГММОБЛ. Оп. 1-р. Д. 140. Л. 7. .