Сергей Яров - Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941 —1942 гг.

Не всегда ясно, выдавали ли продукты за такую работу: об этом мало кто пишет. Тело дочери А. А. Шахматова, работавшей в Академическом архиве, согласился доставить до кладбища один из сотрудников за буханку хлеба. И ее, видимо, «собрали» с трудом: тело смогли похоронить только через несколько недель. И скупых строк в дневнике Г. А. Князева достаточно, чтобы почувствовать, как это далось сослуживцу: «Пришлось одному дотащить гроб до санок из квартиры. Сил на это не хватило, конечно, а поэтому пришлось гроб спускать по ступенькам и волочить по земле… Никого больше не было». [1266] Из дневников Г. А. Князева. С. 46–47 (Запись 23 января 1942 г.).

Страшная, отталкивающая работа, вытягивающая все силы, физические и духовные — где уж тут говорить о добровольном самопожертвовании и сострадании. «Мы перестали зашивать их в саваны. Мы возили их внавалку, на автомашинах и укладывали штабелями в братские могилы, ибо умерших было много, нам было некогда, не хватало бензина и машин», – вспоминал заместитель директора завода им. А. Марти, более 3 тысяч рабочих, которого умерли во время блокады [1267] Никифоров Г. И. Из дневника заместителя директора. С. 15. . Но если речь не шла о том, чтобы нести трупы до далеких окраинных кладбищ, то даже и в таком скорбном деле сослуживцы были готовы идти навстречу. Помогли А. В. Смирновой, потерявшей мужа: оторвали доски от театральных декораций, «сколотили» гроб и принесли к ней домой [1268] Смирнова (Искандер) А. В. Дни испытаний. . Поддержали, как сумели, сослуживцы и семью Н. Я. Комарова, у которого умер отчим: «…Помогли нам запеленать тело в простыни, уложить на санки, перевязать ремнями и веревками и даже тащили санки с телом какое-то расстояние…» [1269] Там же. .

Не всем на предприятиях и в учреждениях могли дать то, что они просили. И люди возмущались – след их обид, иногда и не прямо выраженных, нередко беспочвенных, можно обнаружить в ряде блокадных документов [1270] См., например, запись в дневнике А. С. Никольского 2 января 1942 г. (ОР РНБ. Ф. 1037. Д. 901. Л. 27). . Прилагали немало усилий, чтобы поддержать рабочих и служащих – посредством стационаров и столовых оказывая помощь в быту жильцам «выморочных» квартир и привлекая для этого коммунистов, комсомольцев, сотрудников фабрично-заводских МПВО [1271] Шарыпина Е. За жизнь и победу. С. 144; Худякова И. За жизнь ленинградцев. С. 57, 66; Нежинцева Т. Расскажу о своем муже. С. 347; Стенограмма сообщения А. Т. Пименова 4 марта 1943 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. On. 1. Д. 307. Л. 8. . Но не всех могли направить в стационары, если они не являлись кадровыми рабочими и ценными специалистами, не всех подкармливали только потому, что они ослабели [1272] С разной степенью откровенности об этом свидетельствуют многие блокадные документы. См.: Коноплева М. С. В блокированном Ленинграде. Дневник. 20 апреля 1942 г.: ОР РНБ. Ф. 368. Д. 2. Л. 62; Берггольц О. Встреча. С. 174. . Жестокий прагматизм не был редкостью: получивший дополнительный паек, тепло, папиросы должен работать, каким бы ни было его состояние [1273] См. Соколов А. Ф. [Стенографическая запись воспоминаний] // Оборона Ленинграда. С. 549; Бахтин В. Будни, ставшие подвигом // Голоса из блокады. С. 33. . Его, конечно, не всегда заставляли это делать, но просили, надеялись, что он поймет и сам – а как он мог отказать, если его и только его, а не других, столь же голодных, впервые так сытно покормили. «Таких специалистов, как водопроводчиков, бухгалтеров, я не выпускал из стационара, имея целью спасти основные кадры. Я сам регулировал этот вопрос, чтобы спасти основные нужные кадры, делал это за счет менее ценных работников, как дворников и т. д.», – сообщал впоследствии директор молокозавода № I [1274] Рахмалев Н. А. [Стенографическая запись воспоминаний]: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 10. Д. 298. Л. 17. Ср. с сообщением парторга ЦК ВКП(б) на 1-й ГЭС А. С. Трифонова: «По инициативе партбрюро было принято решение… все дополнительное питание выдавать наиболее квалифицированной части работающих….Эл. станция в основном сохранила свои старые производственные кадры, хотя за счет этого мы имели некоторые потери во вспомогательной рабочей силе» (Стенограмма сообщения Трифонова А. С.: НИА СПбИИ РАН. Ф. 332. On. 1. Д. 125. Л. 7–8). См. также сообщение члена завкома «Судомеха»: «…Стали поддерживать людей стационарно и усиленным питанием. Основные рабочие подтягивались, а вспомогательные рабочие терпели еще недостаток питания и были еще слабы» (Стенограмма сообщения Еремеева К. А.: Там же. Д. 44. Л. 13); Э. Г. Левиной, отказавшейся идти в стационар, поскольку «есть более больные», ответили так: «Это коммерческий расчет поддерживать тех, кто нам нужен» (Левина Э. Г. Дневник. С. 163 (Запись 20 марта 1942 г.)). .

Читать это сейчас стыдно. Такой подход не был, однако, в диковинку. О спасении именно «ценных» людей в стационарах не раз без стеснения говорили в это время [1275] Стенограмма сообщения Тихонова А. Я.: НИА СПбИИ РАН. Ф. 332. On. 1. Д. 123. Л. 28 об.; Стенограмма сообщения Плоткина А. Л.: Там же. Д. 102. Л. 23; Кедров А. Т. Дневник: Там же. Д. 59. Л. 200; Бернштейн Б. Л. Ленинградский торговый порт в 1941–1942 гг. . Своеобразный критерий отбора кандидатов применял главный энергетик 7-й ГЭС. Он не стыдился рассказывать об этом и позднее, нарочито подчеркивая свою твердость и силу воли: «…Давал тем, которые, чувствовал, если их поддержишь, протянут. Я отказывал в том тем, у которых видел смерть в глазах, которые, как мне казалось, через два-три дня погибнут. Я привык различать это по глазам людей и видел, что передо мной стоит мертвец. И так я хорошо научился это разбирать…» [1276] Стенограмма сообщения Чистякова А. И.: НИА СПбИИ РАН. Ф. 332. On. 1. Д. 138. Л. 5 об. .

Все было, но вот история, рассказанная знакомым нам инженером В. Кулябко. Совершенно обессиленный он лег на диван: «Забегали, один предложил валерьянки… Пришел директор, спросил, в чем дело. Я лежа ответил – слабость. Подождите, говорит, я сейчас сварю вам стакан настоящего кофе. И действительно, минут через 20 приходит, приглашает к себе…» [1277] Кулябко В. Блокадный дневник // Нева. 2004. № 2. С. 242. . Вероятно, и считался В. Кулябко ценным работником, но разве все это совершалось только из корыстных интересов.

Директор разрешает ему отдыхать столь часто, сколь он пожелает (при этом полностью сохраняя зарплату). Он дарит В. Кулябко пивные дрожжи, а его заместитель «пузырек с рыбьим жиром и немного витамина из хвои» [1278] Там же. С. 243. . И о какой выгоде здесь идет речь? В. Кулябко стар, немощен, его отправляют в эвакуацию и, значит, даже не надеются его использовать. И не раз он видит, как в добрых поступках сослуживцев исчезают трафареты «ведомственного» поведения.