Андрей Богданов - Опальные воеводы

Ликование шло по всей Русской земле, уходил с неё вековой татарский страх. Видели люди, что высоко взошло солнце русское, опускается долу солнце ордынское. Пришло время вынуть из сердца Европы занозу крымскую, превратить Дикое поле в цветущие нивы. Настало время христианским воинам отомстить за кровь, много лет беспрестанно проливаемую, привести Отечество своё к покою. Храбрые и мужественные люди из царских советников, и в первых — Иван Васильевич Большой-Шереметев, восставший от ран, настаивали, чтобы царь сам поднялся и повёл воинство на царя перекопского, времени на то зовущу! Сам Бог, говорили они, как перстом указывает лишить силы врагов старовечных, христианских кровопийц, избавить от рабства сотни тысяч славян, томящихся в адской работе.

— Если и души наши придется положить за порабощенных людей, то положим с радостью! — говорили воеводы. — Воистину выше всех добродетелей сия любовь. Христос не пожалел своей крови за род человеческий, и мы помним Его слова: «Больше сия добродетели ничто же есть, если кто душу свою положит за други своя!»

Но того не подумали воеводы: если не будет у Руси крымского пугала, кровососа-хана, чем оправдана будет тяжёлая царская власть? Если будет богатеть и процветать страна, если не надо будет гонять, что ни год, на границу полки, не уйдет ли страх из душ людских, не привыкнут ли к свободе землепашцы и горожане? Коли побьют воины царя крымского — как будет властвовать царь московский? Ведь советоваться ему придется со своей землёй, не скрутить будет в бараний рог богатых и смелых победами подданных.

Между тем скачут в Москву крымские гонцы, просят у царя мира, выдают пленников немногих. Известно становится и в Стамбуле, и в Москве, что убил боярин Иван Васильевич Шереметев с товарищами у хана многих лучших его людей, нанёс Крыму бесчестие и убытки великие. А в Крыму без разбойной добычи голод настал — мрут разбойнички без хлеба стамбульского, дохнут их кони без шелко́вых трав Дикого поля. Должен хан или погибнуть — или идти в набег! Такова же и воля беспощадного к неудачникам Стамбула.

Ходил в Дикое поле атаман Михайла Грошев — да и побил крымцев, прислал языков в Рыльск. Сказали языки знатные, что всею силою хочет Девлет-Гирей на Русь идти. Не может больше царь московский противиться — посылает славного стрелецкого голову Матвея Дьяка Ивановича Ржевского с казаками из Путивля на Днепр, велев про хана проведать. Мало сил дает Ржевскому: может, побьёт его хан, и битва при Судьбищах из людской памяти загладится.

Не спеша пришёл Ржевский с пятью тысячами людей весною на реку Псёл, построил суда и поплыл к Днепру. В мае 1556 года вышел он на Мамаев луг, отписал в Москву, что хан пойдёт на Русь с Конских вод. Бежал из Крыма раб — путивлец Дементий Иванов, прошёл всё Дикое поле, сказал, что хан ударит на Тулу и Козельск, а запасов с собой на всё лето взял.

По тем вестям выступили к берегам Оки царские полки. Шереметева царь при себе держал в Серпухове, более ему против крымцев полком командовать не давал. Но не дошёл хан до русского рубежа — дрогнуло его сердце, и повернул Девлет-Гирей назад, двинулся на реку Миус, желая горцев кавказских к себе склонить и тем свои дела поправить.

Зашаталась, однако, сабля в ханской руке. Пришла ему на Миусе весть, что идет по Днепру русский полк. Невелик был полк, но уже привыкал к испугу хан. Тем более что Матвей Дьяк Иванович Ржевский кое-чьих надежд не оправдывал. Кликнул он на Украйне клич, и сошлось к нему множество храбрых казаков.

Соединился Ржевский на Хортице со славными казаками, и пошли они вместе на крепость Ислам-Кермен, отогнали у татар лошадей и много всякого скота.

Быстро полетели струги русские и чайки запорожские по груди Днепра, выскочили на берег у Очакова. Взяли воины городской острог, побили турок и татар множество, взяли пленников на обмен и пошли по домам. Обернулся Ржевский назад, видит — гоняется за ним два османских бейлербея (паши знатные), очаковский и тегинский.

Не испугался воевода, но сел в тростниках у берега в засаду. Ратники нежданно ударили по туркам из пищалей, перестреляли янычар и конницу. Отбившись от погони, пошли далее к крепости Ислам-Кермен.

Здесь окружил христианское воинство ханский сын и наследник трона Гиреев калга-султан с неисчислимой Буджакской ордой и всеми, кого смог в Крыму собрать. Но вновь не дались мужественные ратоборцы — засели посреди Днепра на острове и стали по наступающим метко из пищалей бить. Шесть дней приступал калга-султан, многое множество своих побил и в реке потопил, Ржевского не взял. На седьмую ночь пошли казаки на вылазку, отогнали у крымцев стада конские и на остров к себе переправили. А потом обманули калгу-султана и ушли без потерь по левой стороне Днепра, не дожидаясь, пока сам Девлет-Гирей на них придёт.

Тем временем, пока ловили крымцы Ржевского и свои потери считали, пошел по Миусу вниз Даниил Чулков, в устье большой крымский отряд разбил, поплыл по морю в улус ширинских князей, к городу Керчи. В сечах поразил врагов без счёта, пленных взял и с боями на Русь ушёл. Хан же Девлет-Гирей забился в Крым и боялся нос оттуда высунуть.

Всё лето малые российские отряды били ханских воинов у самого Крыма, брали языков и освобождали пленных. Со всех сторон шли вести, что голод в Крыму усиливается и у Девлет-Гирея множество людей мрёт, так что в поход ему идти уже не с кем.

Освобожденные из плена князь Афанасий Звенигородский и Верига Клешнин рассказывали в Москве, что в Крыму великий страх, говорят, что хану не бывать и ждут на себя победоносные полки московского царя.

Но исхитрился вновь царь Иван Васильевич себе в потеху, стране — в горе. Применил двурушный приём: войско распустил и пошел на богомолье к Николе Зарайскому, вроде благодарить Бога за одержанные победы, а по сути — Девлет-Гирею дать передышку.

Как бы то ни было, малые отряды на реках продолжали действовать и вне царевой воли. И достигли успехов. На Волге был изгнан поставленный московским царем, но изменивший Дервиш-Али, и Астрахань навечно закреплена за Россией. Ржевский, разбив ещё раз крымцев в Поле, с победой пришёл в Путивль. Во главе прославленных днепровских казаков перешёл на русскую службу князь Дмитрий Иванович Вишневецкий. Сибирский хан прислал в Москву дань.

Осенью Дмитрий Вишневецкий вновь выступил в поход и взял Ислам-Кермен. Вместе с русским отрядом казаки погрузили в ладьи захваченные пушки и увезли их на Хортицу. Несколько осмелев от бездействия больших московских полков, Девлет-Гирей весной сам пошёл на Хортицу, погубил в двадцатидневном жестоком сражении множество воинства и бежал с большим срамом.