Бо Грёнбек - Ханс Кристиан Андерсен

Но все же его радость омрачали тучи. На что он будет жить? Он был, выражаясь его собственными словами, щеголь с сапожной подставкой и гребенкой, и больше ничем. Первое время он, очевидно, кое-как перебивался на доходы от «Агнеты». Но средства были очень скромные, что будет, когда он их истратит? Вскоре проблема встала очень остро. В конце октября он настоятельно попросил Эдварда Коллина убедить издателя Рейцеля {51} принять его новую книгу, которая вот-вот будет закончена, и выплатить ему аванс. Он подчеркивал в письме к Коллину, что его просьба вызвана не безудержным стремлением что-то напечатать, а просто материальной нуждой: в тот момент у него оставалось денег всего на восемь дней.

Но Рейцель действовал с опаской, издание оттягивалось, и писателю пришлось подождать с авансом. Ему постоянно досаждали заказами на похоронные и памятные стихотворения и другую поэзию, но ею он зарабатывал гроши. В ноябре он, отчаявшись, был вынужден прибегнуть к последнему выходу: просить места в Королевской библиотеке. В рекомендациях Х.К. Эрстеда и Йонаса Коллина подчеркивалась его честность, надежность и исполнительность, но директор библиотеки любезно ответил, что, по его мнению, Андерсен слишком талантлив, чтобы заниматься столь будничным делом, как библиотечное. Это было лестно, но никак не помогло нищему поэту. Пришлось занять деньги у старого Коллина и с новой силой наброситься на писание.

В январе был закончен текст для музыкальной комедии, который он передал в театр. Это была «Маленькая Кирстен», и, несмотря на Мольбека, ее приняли к постановке. Но сначала надо было написать музыку, так что до гонорара было еще далеко (кстати, пьесу поставили только в 1846 году, в переработанном виде и с музыкой Хартмана). Одновременно он начал писать несколько «Сказок, рассказанных для детей», которые Рейцель после долгих колебаний взялся издать.

Шли месяцы, и к весне его материальное положение стало бедственным. В мае он написал старому Коллину отчаянное письмо (Андерсен не мог заставить себя говорить друзьям о деньгах, предпочитая писать) и спросил, что ему делать? Он буквально сидел на мели. Коллин немедленно ответил: «Сегодня успокойтесь и спите хорошо! Завтра утром поговорим и обдумаем ваши возможности. Ваш Коллин».

Это было в мае. Удивительная ирония судьбы. Девятого апреля наконец вышел его «Импровизатор», а восьмого мая первый сборник сказок. Издание этих двух книг положило начало мировой славе писателя. А он в это время сидел в Копенгагене, не зная, где взять деньги, чтобы заплатить за квартиру, за одежду и за починку дырявых сапог.

Прошло много лет, прежде чем его имущественное положение наладилось. Он боролся, как только мог, пытаясь прожить на те скромные доходы, которые приносили его книги и пьесы. Если летом ему удалось выехать в деревню, то лишь потому, что он везде пользовался неограниченным гостеприимством, прежде всего в фюнских и зеландских имениях. Более или менее спокойно он стал жить только с 1838 года, когда по ходатайству получил от короля постоянное писательское жалованье.

Но пока он лихорадочно сочинял. «Импровизатор» был очень хорошо принят как критикой, так и читателями и друзьями. Даже Херц нанес Андерсену визит, чтобы поблагодарить за удовольствие, доставленное чтением. Книга была немедленно переведена на немецкий язык упоминавшимся выше поэтом Ларсом Крусе из Гамбурга и быстро завоевала широкие читательские круги у южного соседа Дании.

Андерсен был счастлив успехом, теперь его следовало закрепить. Уже через полгода после выхода «Импровизатора» был готов новый роман, изданный в апреле 1836 года. Это был «О.Т.». Не успев его пристроить, Андерсен принялся за третий, «Только скрипач», который вышел в конце 1837 года.

Но это было еще не все. За 1835–1839 годы он выпустил шесть сборников сказок и сказочных набросков и передал в театр по меньшей мере шесть водевилей и комедий, в основном переработок французских и немецких пьес. Если прибавить к этому, что он писал бесчисленное множество стихотворений на случай и был автором или соавтором ревю и фарсов, поставленных Студенческим обществом {52} (где он сам неоднократно выступал), то становится ясно, что он был очень занят и не всегда имел время продумывать и дорабатывать то, что писал.

Казалось, его обуяла невероятная спешка. Да так оно и было. Перо кормило его, он закреплял свое положение на датском Парнасе; а кроме того, ему необходим был стимул, заложенный в том, что его много читают и о нем много говорят.

Можно сказать, что его надежды начали сбываться. В материальном отношении он держался на поверхности, а его болезненное стремление к признанию в качестве члена цеха поэтов всем казалось естественным, поскольку он вращался в обществе великих мира поэзии, был вхож в дома и Эленшлегера, и Хейберга и вместе с другими выдающимися датскими поэтами принимал участие в торжествах по случаю возвращения на родину Торвальдсена в 1838 году. Не мог он пожаловаться и на отсутствие популярности. Куда бы он ни пришел, всюду он встречал людей, которые благодарили его за романы и за сказки. Вершины он достиг осенью 1837 года, когда его пригласили на завтрак к премьер-министру, графу Ранцау-Брейтенбургу, который рассказал, что с большим удовольствием прочел «Импровизатора», что при дворе за Андерсеном внимательно следят и, вероятно, предпримут какие-то шаги для освобождения его от материальных забот. Кроме того, министр пригласил его погостить в своем голштинском имении, когда ему захочется и на сколько угодно.

Именно этот разговор привел к тому, что с 1838 года он начал получать государственное писательское жалованье — знаменательное признание для писателя, которому было едва за тридцать. Если еще прибавить, что о нем подробно написали во французской книге о литературе Дании и что его с почетом и восторгом встречали во время нескольких поездок по Швеции, то надо полагать, что поэт был доволен.

Но доволен он не был. Ему не хватало признания с двух сторон: критики и театра. Правда, рецензии на «Импровизатора» были очень хорошие и на «О.Т.» неплохие. Но «Только скрипач» был принят равнодушно, а год спустя жестоко раскритикован в знаменитой работе Серена Кьеркегора «Из записок еще живущего человека». Ненамного лучше шло и со сказками. Они слишком детские для взрослых, утверждала критика, и недостаточно поучительны и назидательны для детей, не говоря о том, что язык в отношении правильности оставляет желать лучшего. И уж совсем плохо обстояло дело с пьесами. Из шести предложенных пять были отвергнуты как безнадежно наивные и дилетантские.

Печаль и горечь поэта из-за этих литературных невзгод тем более росли, что его книги прекрасно принимали в Германии. «Импровизатор» вышел на немецком языке еще в 1835 году, «О.Т.»— в 1837, «Только скрипач» — в 1838, и все вызвали безраздельный восторг. Брауншвейгский издатель даже попросил его написать небольшой автобиографический очерк, который был напечатан в виде предисловия к немецкому переводу «Скрипача». Поэту оставалось лишь думать, что на родине, в Дании, он был жертвой грубого личного преследования. Даже трезвый Эдвард Коллин, который никогда ему не льстил, признавал в связи с книгой «Только скрипач», что существует разительное противоречие между прохладным приемом в Капенгагене и восхищением в Германии.