Рустам Мамин - Память сердца
- Название:Память сердца
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Рустам Мамин - Память сердца краткое содержание
Рустам Мамин – кинорежиссер-документалист, снявший более тридцати фильмов. Он прожил долгую и непростую жизнь: военное детство, завод, лагерь, куда его упекли «за анекдот», самодеятельность на «ЗИЛе» (вновь вызвавшая пристальный интерес «органов»), а потом, Центральная студия документальных фильмов, режиссерский факультет Щукинского училища, киностудия Министерства обороны… Судьба подарила ему невероятные знакомства и встречи – с Сергеем Сергеевичем Смирновым, с Майей Плисецкой и Романом Карменом, с Рихардом Зорге и Евгением Джугашвили… Рустам Мамин вспоминает о прожитом и пережитом, размышляет о дорогих ему человеческих ценностях, порой с грустью, порой с юмором, но всегда – очень искренне.
Память сердца - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Когда закончилось голосование, Володя, выйдя в курилку, в отчаянии просто развел руками:
– Не понимаю, чем ты ему так досадил? Нет – и все!.. Никаких аргументов! А ведь набор-то их – Комитета РСФСР!..
Бедный Володя! Он не понимал! А я?.. Вроде и понимал, и объяснить сам себе мог… Но никак не укладывалось в голове: неужели это из-за того, что я когда-то по неопытности попытался лишить его компанию дармовых обедов?..
Ничего к сказанному добавить не хочу. Только лишь напомню для сравнения маленький сюжет с бутербродами, предложенными Ленину…
– Любая власть, – утверждает самый светлый персонаж из булгаковского «Мастера и Маргариты», – есть угнетение, давление. Настанет царство Истины, когда никакая власть не будет нужна!..
О, если бы!.. Повторяю, я не судья! Но я живу!.. И потому я – свидетель! А значит, не могу, не имею права быть отстраненным, бесстрастным. И я спрашиваю у нашей власти: как могло случиться, что в мирное время – мирное!.. – при попустительстве и с благословения наших правителей развалилась страна, прежде великая мировая держава?! Как можно было «свести почти к нулю» непобедимую и легендарную армию, сломавшую хребет фашизму? А Родину, которой мы гордились и с которой считались все – и враги, и друзья, расщепить на враждующие территории?!
А народ?.. Что сталось с нашим советским народом – неколебимым монолитом? Его нет! Есть враждебно настроенные нации и религии! А те, кого мы сейчас пышно именуем «россиянами», мечутся, отыскивая в муках «национальную идею»!
Мне вспомнился сейчас спектакль МХАТа, наверное, по пьесе Михаила Шатрова, о Ленине. Там один из персонажей, доказывая свою правоту, запальчиво напоминает Ильичу:
– Вы сами говорили, что у нас каждая кухарка сможет управлять государством!..
– Но я никогда не говорил, – кричит Ленин, – что должна!..
Почему же мы так бездумно, так бездарно выбираем свою власть? Ведь дошло до того, что эти правители-кухарки, эти дровосеки от политики столько дров наломали, что народ стал почти нищим – при богатейших природных ресурсах! Промышленность, сельское хозяйство, наука, образование, медицина – с девяностых годов задышали на ладан! А сколько жизней, молодых, ярких, перспективных, брошено было под жернов политических войн и национальных конфликтов, развязанных безответственными политиками?! И как до сих пор душит страну коррупция, чиновничий беспредел?..
Почему не действует Закон? Не правит, а хиреет Справедливость – судебная система? Почему повсеместно попираются права личности?..
Интересно, если бы при том состоянии государства, как в девяностых, с Борей Ельциным, мы оказались бы в сороковых годах – ввергнутыми в пучину Второй мировой войны? Сумели бы мы победить Германию? Вопрос!.. Думается, что германские войска лихо дошли бы до Урала!..
А тогда, при всех ужасах ГУЛАГа, кровавых бесчеловечных репрессиях конца тридцатых – начала сороковых, мы – страна, армия, народ – справились! Победили! Может, негоже с плеча, огулом хулить те годы?..
Сейчас время иное. Народ вздохнул, правда, не совсем еще раскачался – но живет! И живет по-новому. Молодежь опять потянулась к учебе, хотя образование почти повсеместно – платное. Появилось много молодых – дельных, образованных, с четким мировоззрением, с новыми интересными профессиями. Страна меняется, становится сильней и богаче с каждым годом. Молодежи отводится особая роль в построении нового общества. Ох сколько надежд на нее возложено! Дай бог хотя бы только начать! А там… Поможем! Народ всегда поддержит, что ему во благо.
ИТК. Благостная молитва
Не помню, к сожалению, начало анекдота, но последние слова были такие: «…Так, – сказал бедняк, заплакал и добровольно вступил в колхоз». Этот анекдот тогда знали все, наверное, кто-то помнит его и сейчас. А мне, восемнадцатилетнему, вменили в вину политическую статью, как сейчас помню – 58-ю, и еще к ней вдобавок какую-то «букву», определяющую степень тяжести. Меня тогда отстоял, рискуя свободой, а может, даже жизнью, начальник цеха нашего военного завода…
Пожалуй, ситуация эта требует более подробного изложения. Помню, шел на работу. У проходной подошел ко мне мужик, спросил:
– Как фамилия?
Я ответил:
– Мамин.
– Сибиряк, значит?
– Нет, Сибиряк – это писатель. Я просто Мамин.
– Ну, просто Мамин, прошу к машине.
– А мне на работу.
– Мы предупредили, чтобы тебя не ждали. Ты нам нужен…
Я не испугался. Тогда все было подчинено войне: раз я им нужен, наверное, задание какое-то. Только вот домой бы как-то сообщить.
– А домой я могу забежать? И сказать, что я с вами, и там…
– Это мы все сами сделаем…
Вот мы и приехали. Выхожу из машины, – милиция! Заходим. На вопрос: «Кого привезли?», мужик ответил:
– Мамина, но не Сибиряка.
– Понятно! В камеру!..
Так я оказался «изолированным»: оторванным, покинутым дня на три или больше – не знаю, все это время я спал. Ведь на заводе работали по двенадцать часов: с восьми вечера и до восьми утра. Пока домой приедешь, пока какие-то дела, – спать приходилось – крохи. Ну, тут я и отсыпался, не понимая и не вникая, кому и что от меня надо.
Потом приходил незнакомый в полувоенной одежде, спрашивал, с кем дружу, кто отец, братья, кто к нам приходит, зачем… Я отвечал. Мужик был настроен как будто дружелюбно, смешливо. Улыбаясь, попросил меня рассказать анекдот. Я сказал, что не запоминаю их. И потом что-то в нем было такое, что настораживало меня.
– Ну вот про колхозника кто тебе рассказал? Отец, что ли?
– Это в поезде, когда мы ехали из Москвы в эвакуацию.
– Ну и что?.. Смеялись?
– Нет, не все. Мужик, что рассказывал, не смеялся…
Потом я подписал какой-то протокол, и опять про меня вроде забыли. Я так и не понял, что арестован, был далек от этой мысли. Мной владело какое-то непередаваемое ощущение – провал в небытие; вроде – живой, а все не так: отключен от чего-то. Все тупо, мучительно, глухо… Я не знал, что делается. Никакого интереса…
Потом в камеру поселили других задержанных. Стало все меняться. Из их рассказов я понял: в чем-то меня обвиняют, в чем-то виноват. Стала проявляться какая-то определенность – как очертания предметов на проявленной пленке. С появлением людей пошли разные разговоры, появились темы для размышлений. Проснулся интерес к жизни. Одного меня никуда не возили, ждали, когда народу будет больше. Набралось человек семь, повезли в тюрьму на Таганке. Когда везли, задержанные – бывалые – смеялись, рассказывали истории, гадали, куда везут. Один говорит, в Бутырки, другой – в Тишинку, а привезли в Таганку.
Привезли, построили. Стояли долго в строю, чего-то ждали. У меня зашумело в ушах, потемнело в глазах. Слабели ноги, я терял сознание, боялся упасть – и отчаянно не хотел этого…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: