Рут Вернер - Соня рапортует

Нужно было как-то выкручиваться. А тут еще добавились новые заботы: становилось все труднее скрывать ночную работу с передатчиком от Миши. Я решила отдать сына в школу-интернат, тем более что за свои успехи в учебе он получил нужную для этого стипендию. Шестилетнюю Нину я тоже вновь отослала в пансион, расположенный в очаровательной лесной местности в районе Эппинг Форест.

Вскоре после этого пришла телеграмма: у Нины перитонит, ее жизнь в опасности. Я бросилась туда и провела в больнице три дня и три ночи. Когда я через несколько недель смогла взять ее домой, то поклялась, что никогда больше не отпущу дочь от себя. Сдержать эту клятву я не смогла. От последствий операции Нина страдает до сих пор.

Спустя шесть недель после рождения Петера должна была состояться встреча в Лондоне. Мне не на кого было оставить ребенка, и пришлось взять его с собой. Разъезды в военное время были делом непростым, и мама просто из себя выходила при мысли, что я путешествую с грудничком.

Как только ей стало лучше, она снова начала приезжать в Оксфорд, когда мне нужно было отлучиться. Много раз она таким образом выручала меня. О моей работе мы с ней никогда не говорили.

В 1943 году английский король Георг VI послал Сталину в виде почетного подарка драгоценный меч в честь решающей победы Советской Армии под Сталинградом, но второй фронт так и не был открыт.

На первой, Тегеранской конференции Советский Союз потребовал наступления на Гитлера из Франции. Черчиллю больше улыбался марш на Балканы! Рузвельт поддержал Сталина.

Только 6 июня 1944 года, когда победа Советской Армии была уже несомненной, открылся давно обещанный второй фронт: началась высадка английских и американских войск в Нормандии. Спустя семь недель во Франции против Гитлера сражались тридцать семь дивизий.

Лоуренс Томпсон, английский буржуазный журналист, писал в «Пикчер пост»: «Впервые с момента вторжения в Россию немцы были вынуждены отвести с русского фронта значительные контингенты вооруженных сил».

В июле 1944 года англичане познакомились с немецким «чудо-оружием»: на Лондон посыпались первые самолеты-снаряды «Фау-1». За три месяца их было примерно девять тысяч; в сентябре за ними последовали ракеты «Фау-2». Лондонцев пришлось снова эвакуировать.

К 7 ноября 1944 года Сергей передал мне от Директора поздравления с праздником русской революции. Я припасла для Сергея маленький подарок — книгу. Красных роз не было: слишком «неконспиративно». Лен отсутствовал, больше я ни с кем не могла отпраздновать этот день и много думала о прошлом.

Спустя годы я узнала, что Рихард Зорге, приговоренный японцами к смерти, был убит именно 7 ноября 1944 года.

Осенью 1944 года армия США решила воспользоваться детальным знакомством Юргена с экономическим положением Германии (он много писал на эту тему) и предложила ему пост у себя. Он должен был работать в звании полковника в Бюро по американской стратегии бомбовых ударов. Юрген попросил время на размышление, чтобы я могла послать запрос в Центр.

Эта направленная против нацистской Германии работа в организации американской секретной службы имела смысл лишь в том случае, если бы Центр счел ее полезной и дал соответствующее задание. Ответ пришел быстро: Центр заинтересовался. Отныне я регулярно получала от Юргена ценные данные. Он, так же как я, уже не помнит подробностей. Запомнилась только одна вещь: профессор Гарвардского университета Дик Рагглз, работавший во время войны в Бюро по стратегии бомбовых ударов, занимался методологией шпионажа и разработал систему, позволявшую путем тщательной регистрации серийных номеров всех выведенных из строя немецких танков, самолетов и т. д. делать выводы о состоянии производства вооружений у врага в данный конкретный момент. Соответствующий расчет делался регулярно раз в две недели и доводился до сведения крайне узкого круга лиц: Рузвельта, Эйзенхауэра, Черчилля, начальника английского генерального штаба Исмея, руководителя Бюро стратегических служб (БСС) и главы Бюро по американской стратегии бомбовых ударов. Кроме того, один-единственный экземпляр распространялся среди приблизительно пятерых сотрудников этого последнего бюро, занимавшихся составлением обзоров. Юрген аккуратно передавал мне эти обзоры, а я направляла их в Центр. Насколько я знаю, Верховный главнокомандующий Вооруженных Сил СССР тоже регулярно узнавал об их содержании. Этот в высшей степени секретный документ, отражавший расчеты, сделанные Рагглзом, назывался «Обзор стратегии бомбовых ударов Соединенных Штатов».

Юрген познакомился в БСС (предшественнике Центрального разведывательного управления), с которым приходилось иметь дело его организации, с неким американским старшим лейтенантом Максом. Тому было поручено вербовать немецких эмигрантов для шпионажа в Германии. Их надлежало соответствующим образом подготовить и высадить в Германии на парашютах. Макс попросил Юргена о помощи.

Центр заинтересовался таким использованием немцев в БСС и ответил на запрос; работайте с Максом, но будьте осторожны. Я передала этот ответ Юргену, и он свел меня и Макса с немецким товарищем, который должен был взять на себя все дела, связанные с БСС. Это был Эрих Хеншке из руководства лондонской партийной группы. Я получила от Центра согласие на привлечение его к работе.

Эрих в свое время сражался в Испании, а я знала его еще по КСМГ. В 1928—1929 годах берлинское окружное руководство партии поручило мне организовать Марксистскую рабочую библиотеку. Денег у нас не было. Мы арендовали в Берлине на Гренадирштрассе подвал, где раньше держали голубей, и чтобы разжиться деньгами на аренду, взимали с читателей абонементную плату в размере десять пфеннигов. Книги для библиотеки мы, вооружившись ручной тележкой, собирали у товарищей и в издательствах. Эрих Хеншке, Макс Кахане и Герд Дегенхардт были первыми добровольными помощниками по выдаче книг читателям. О создании библиотеки, которая позднее была присоединена к Марксистской рабочей школе, я рассказываю в книге «Необыкновенная девушка».

Теперь я снова встретилась с Эрихом. Он привык все делать обстоятельно, неторопливо, и принятие решений давалось ему нелегко. Эрих вел себя очень осторожно и неохотно шел на риск, но трусом он не был. Он обладал опытом партийной работы, отличался надежностью и высоким сознанием долга.

С американцем Максом я не встречалась, и он тоже ничего не знал о моем существовании. Макс согласился сделать Эриха своим сотрудником и принял его предложение набрать агентов из числа коммунистов. Они действительно были самыми надежными людьми в антифашистской борьбе. Вообще при правительстве Рузвельта и во время войны с нацистской Германией в военном и разведывательном аппаратах был целый ряд прогрессивно настроенных американцев. Потом положение изменилось. Все нижеследующее я рассказываю со слов Эриха Хеншке, с которым я беседовала в 1968 году и который лучше помнит эти вещи.