Эндель Пусэп - Тревожное небо

Он имеет указания из Вашингтона снабдить вас необходимой для полета информацией, а также маршрутными картами и всем прочим. По прибытии на аэродром Прествик вам следует его разыскать. Он будет, наверное, полезен.

Приняв указания «к сведению и исполнению», распростились с атташе.

Когда мы высказали свою просьбу — выехать обратно в Шотландию советнику посольства К. В. Новикову, то оказалось, что кто-то успел все предусмотреть и организовать и нас уже ждут на железнодорожной станции.

— Поезд отправляется, — тут Новиков посмотрел на часы, — поезд отправляется через час. Времени осталось только чтобы успеть добраться до вокзала.

Вез нас туда тот же шофер, с кем мы пережили не очень приятное ожидание по прибытии в Лондон — «оне момент». Шофер, должно быть, думал, что мы вообще всегда спешим, и он мчал нас в том же бешеном темпе, как и тогда.

Прибыли к поезду даже раньше, чем следовало. Немного погуляли по перрону и вдруг услышали громкие крики и восклицания, доносившиеся из окон поезда, стоявшего на втором пути. Нас, одетых в советскую военную форму, узнали пассажиры рабочего поезда и устроили нам бурную овацию, продолжавшуюся даже тогда, когда их поезд, набирая ход, отошел от станции.

— Так не будет дела, — решительно сказал Штепенко. — Привлекать к себе внимание не нужно.

Он был прав. Наверняка в Англии есть гитлеровские лазутчики и нам никак не следовало рекламировать свое пребывание здесь.

Подкатил и наш поезд. Заняв место «согласно взятым билетам», обнаружили, что спать нам ночью, к сожалению, негде! Романов пошел объясняться с проводниками, но вернулся ни с чем. В этой стране спальные вагоны подаются только по специальному заказу, а во всех остальных случаях пассажиры дремлют сидя… Это нас мало утешало. Завтра надо перегнать самолет, а тут — всю ночь без сна! Купе наше было четырехместным, нас же трое. Уговорив проводника никого больше к нам не пускать, вышли из положения. На дверях купе появилась табличка: «специального назначения», а мы, разобрав подлокотники, отделявшие сидячие места друг от друга, получили два дивана. Двое спят, один бодрствует. Это еще куда ни шло. Из уважения к моему командирскому положению мне выделили первую очередь. Так вперемежку, то сидя, то лежа, продремали мы в нетопленом вагоне ночь.

Опытный специалист

Данди встретил нас мелким промозглым дождиком. Низкие облака цеплялись за близлежащие макушки гор. Это нас не устраивало. Так можно просидеть тут несколько суток. Войдя в помещение синоптиков, выяснили, что во второй половине дня ожидается улучшение погоды. Корабль был подготовлен, делать нам нечего, и мы воспользовались приглашением коменданта аэродрома — познакомились с тренировочным центром летчиков-истребителей. Львиная доля тренировок, в том числе и летных, проводилась здесь на земле, в специально оборудованных классах. Основными дисциплинами были синоптика, аэронавигация, связь и тренировка в стрельбе. Ряд кабин «Лимка», установленных в просторном помещении, позволял «летать» в довольно схожих с действительностью условиях. Возможности контроля здесь даже шире, чем в настоящем полете, где летчик летает один на один с самолетом. Несмотря на относительную сложность и дороговизну оборудования, такая тренировка обходится во много крат дешевле, чем тренировка в воздухе, не говоря уже об абсолютной безопасности наземных «полетов».

На столе руководителя «полетов», под целлулоидным покрытием — карта северной части Шотландии, на которой жирными черными линиями нанесены маршруты тренировочных полетов. Над ней, по целлулоидному листу, двигаются крошечные самолетики, оставляя за собой ярко-красный след, точно соответствующий маршруту, практически выполняемому летчиком.

Получив задание, тренируемый производит сам все необходимые расчеты и вычисления, садится в кабину и «летит» на его выполнение. Руководитель сидит за столом и, наблюдая за движением самолетиков, дает по мере надобности коррективы и вводные. Весь «полет» проводится вслепую, по приборам. Только стрельбы выполняются в открытую: фотопулеметы смонтированы снаружи кабин, а «цели» — вражеские самолеты — проектируются киноаппаратом на экране.

Пока мы наблюдали за комнатными «полетами», погода заметно улучшилась. Теперь надо было договориться с начальником противовоздушной обороны округа, чтобы нас не сбили вместо вражеского самолета. Уточнив время, высоту и маршрут полета, начальник ПВО приказал проводить нас эскортом истребителей. Ну что ж. Возражать не имела смысла. Пусть себе!

Одновременно с нами к нашему кораблю подкатила автомашина коменданта аэродрома. Он просил нас захватить с собой в полет двух английских штурманов и радиста.

— Плииз! Пожалуйста!

Вслед за нами поднялись в воздух два истребителя типа «Харрикейн». Нагнав, они пристроились к нам вплотную. Один справа, другой — слева. Поверхность Шотландии вдоль и поперек изрезана долинами и ущельями, извивающимися между горными кряжами. Высота гор доходит до километра и даже больше. Облака же застилали землю уже на трехсотметровой высоте. Лететь нам предложили под облаками, так что, лавируя между мчавшимися навстречу склонами, то и дело приходилось делать резкие повороты, чтобы не врезаться в очередную гору. К чести сопровождающих нас истребителей следует отметить, что держались они молодцом: их самолетики словно приклеились к концам громадных крыльев нашего корабля и, несмотря на резкие эволюции, точно сохраняли дистанцию и интервал.

Летели мы словно в трубе. Слева и справа — горы, сверху — плотный слой облаков. Вскоре выскочили на побережье Атлантического океана. Судя по клокочущей пене и направлению движения высоких валов, обрушивающихся на скалистый берег, определили, что дует сильный ветер с запада.

Вот и аэродром. На концах широких бетонных полос белели далеко видимые двузначные цифры.

— Посадка — 31, — передает мне радист Муханов.

Что за черт! Какие 31? Решил садиться как обычно, против ветра. Огибая на низкой высоте аэродром, вышли на посадочную прямую, и… перед нами, на ближнем конце полосы, красуется эта самая цифра — 31! Цифры означали курс посадки в десятках градусов, «31» — это 310 градусов.

Место стоянки нам определили рядом с американскими четырехмоторными бомбардировщиками «Либерейтором» и «Боингом». Тут же невдалеке стоял английский «Галифакс».

Уже с воздуха мы заметили большую толпу народа на ангарной площадке. Как только мы сели и я заглушил моторы, толпа двинулась к нашему кораблю. Через несколько минут мы оказались в тесном кольце жестикулирующих и галдящих людей. Осматривали и ощупывали вся и все: рули поворота и глубины, концы винтов, стволы пулеметов и пушек, даже наши унты и комбинезоны, шлемы и перчатки. Единственное, к чему не отважились прикасаться любознательные руки встречающих нас инженеров, летчиков и механиков, было личное оружие — пистолеты, висящие у каждого на боку. Щелкали языком, кругом стоял гул от бесконечных «вери гуд» и «о'кей». Прошло немало времени, пока дежурным офицерам удалось уговорить любопытных отойти немного подальше и выставить у нашего корабля охрану.