Эндель Пусэп - Тревожное небо

Аэродром Прествик, один из лучших на западном побережье Англии, принадлежал англо-американо-канадской трансатлантической воздушной линии.

Широкие взлетно-посадочные полосы, хорошие мастерские и ангары, равная местность в окрестностях аэродрома, светооборудование и радиомаяки давали возможность принимать и выпускать и пассажирские и военные самолеты в любое время суток.

Пока мы занимались послеполетными делами, прикрепленный к нам переводчик капитан Хадсон успел разрешить все бытовые вопросы, связанные с нашим пребыванием на новом месте. Офицеров разместили в одиночных номерах приаэродромной гостиницы, сержантов и старшин — в просторной общей комнате.

Разобравшись с жильем, вышли в фойе, где нас тотчас снова окружили. Приветственные возгласы вокруг нас раздавались на многих языках мира. Тут были летчики из Америки и Австралии, светловолосые норвежцы, не пожелавшие смириться с квислингами и перелетевшие на своих самолетах через море в Англию. Пыли здесь и темнокожие новозеландцы, летчики из Южной Африки, канадцы, французы.

Самыми горячими словами приветствовал нас летчик-чех, чьи восторженные восклицания не требовали перевода.

— Русский летчик — во-ох! — и он поднимал большие пальцы обеих рук. — Молодец! Скоро Гитлер капут!

На Прествиком аэродроме приземлялись каждый день самолеты, прилетавшие из-за «большой лужи». И каждый раз, когда мальчик-бой объявлял тонким прерывающимся голосом об очередной посадке, вроде «Прибывает самолет из Ньюфаундленда», гулявшие в фойе или сидевшие на высоких круглых сиденьях у стойки бара летчики бросали недопитые бокалы с пивом или виски, выбегали, чтобы посмотреть, как будет садиться прилетевший из-за океана очередной самолет. Тревожась и сочувствуя собрату по оружию, десятки пар глаз провожали садившийся самолет, чтобы затем во весь дух побежать к месту его остановки.

Трудно было остаться безразличным, видя слой льда на передних кромках крыльев, стабилизатора и киля, или отверстия в обшивке, пробитые сорвавшимися с винтов ледяными осколками. Каждый из летчиков по себе знал, чего это стоило экипажу.

В столовой для нас отвели отдельный стол. День-другой нам было нелегко разобраться в карточке-меню. Даже Сергей Романов и тот путал бифштекс с яичницей, но вскоре мы все уже умели отличать блюда от музыки. Привыкли мы и к тому, что при нашем появлении многоязыкие разговоры умолкали и десятки пар глаз провожали нас до места, да и потом, когда мы уже сидели за столом, исподтишка наблюдали за нами.

Наша делегация во главе с В. М. Молотовым вскоре справилась с порученной ему миссией в Лондоне. Наступила пора стартовать на Исландию — последнюю остановку по пути через океан.

Мы самым внимательным образом готовились к этому полету. Все, что можно было, сняли с самолета, стараясь снизить его полетный вес. Находясь за пределами досягаемости фашистских истребителей, сняли бронеплиты, и также большую часть боеприпасов. Это позволило значительно увеличить запас горючего. Для полета через океан снабдили всех нас надувными спасательными поясами. Вездесущие острословы и шутники окрестили их «мисс Мей», ибо в рабочем состоянии их выступающие на груди летчика выпуклости якобы точь-в-точь соответствовали мощному бюсту одноименной кинозвезды Голливуда. Говорили, что сама мисс Мей осталась весьма довольна этой дополнительной рекламой.

Пока экипаж под руководством инженеров готовил корабль и моторы, мы с Обуховым и штурманами направились в штаб трансатлантических перелетов, чтобы познакомиться с организацией полетов на этой нелегкой трассе. Еле заметный среди вековых деревьев тенистого парка, штаб разместился в небольшом двухэтажном домике. Годы покрыли его темные стены толстым слоем пыли, а из больших трещин тянулась к небу ярко-зеленая растительность. Знакомый нам уже колонель-лейтенант Булстроед повел нас на второй этаж. Из широких окон кабинета открывался вид на летное поле, уставленное множеством то стоящих, то двигающихся самолетов. Чуть правее играли в гольф, а еще дальше виднелся покрытый седой пеной бушующий безбрежный океан. Стены помещения были увешаны картами Атлантики с нанесенными на них аэродромами, радиостанциями, маяками и воздушными линиями. Булстроед дал консультацию по всем интересующим нас вопросам.

Поблагодарив, спустились этажом ниже, к диспетчерам. Сразу бросилась в глаза громадная карта Атлантического океана, занимавшая всю стену. На карте — три модели самолетов. Радиопеленгаторные станции нанесены в виде больших, поделенных на 360 градусов, кругов, в центре каждого из них — круглый шарик. Получив по телефону пеленги летящего над океаном самолета, диспетчер брал два шарика в руки и, вытянув их, направлял тянущиеся за шариками цветные нити точно над теми градусами, которые были ему сообщены. Точка пересечения нитей указывала место самолета в момент пеленгирования. Просто и наглядно. В случае отклонения самолета с маршрута диспетчер тут же сообщал об этом по радио экипажу.

Рядом, на другой стане, висела большая черная доска, где мелом регистрировались все прибывшие и улетевшие самолеты, фамилии летчиков, номера самолетов, начало и конец маршрута. Гам мы увидели и себя: «самолет ТБ-7, летчик Пусэп, из Советского Союза, в Исландию».

Над столами вдоль стен склонилось человек десять помощников главного диспетчера, наносивших на карты маршруты самолетов. В середине комнаты — стол главного диспетчера, тоже с картой и шеренгой телефонных аппаратов.

В комнате рядом с диспетчерской помещалось синоптическое бюро. Несколько длинноногих девиц, облаченных в военную форму цвета темной стали, беспрерывно сновали взад-вперед, принося чанные о состоянии погоды. Нас интересовала погода по маршруту на Исландию. На этой, как и на других воздушных линиях, имелся свой «начальник погоды». Подошли к его столу. Но не тут-то было! «Начальник погоды» на Исландию заявил нам, что, во-первых, ему некогда, а во-вторых, он вообще не имеет права давать кому бы то ни было консультации…. Вот тебе раз! Оказывается, его обязанности состоят только в сборе необходимых данных: количество и формы облачности и их высота, давление воздуха, направление и сила ветра, температура воздуха по высотам, осадки и видимость… И только когда все это аккуратно перепечатано и подшито в папку, тогда он с почтительным поклоном передаст псе главному синоптику. И только главный синоптик, основательно ознакомившись с содержанием этой папки, уполномочен давать советы и консультации летчикам и штурманам.

Все это было очень интересно, но время подгоняло нас, и нам пришлось ограничиться лишь поверхностным ознакомлением с этой сложной кухней погоды.