Константин Соловьев - «Во вкусе умной старины…»

Г.С. Батеньков описал ситуацию в собственной семье: мать первой жены его отца, рассердившись на его вторую женитьбу, запретила своим внукам называть мачеху матерью, а детей отца от второго брака — братом и сестрою. «Повиновение было безусловное, — пишет мемуарист. — И хотя брат был уже поручиком, не смел ослушаться, пока она была жива» [254] БАТЕНЬКОВ Е.С. Данные. Повесть собственной жизни… Русский архив. 1881. Кн. 2. С. 255. .

Вообще «вертикальные» родственные связи претерпели гораздо меньше изменений, чем супружеские. Отношения старшинства соблюдались свято, и подчиненное положение младших не вызывало не малейшего сомнения, вплоть до того, что, как это было в семье князей Волконских, младшие братья и сестры, обращаясь к старшим, говорили им «Вы». Уважение же к родителям зачастую принимало показные формы. Тот же Батеньков вспоминал, как «шестидесятилетний отец не смел без благословения дедушки ни выставить, ни вставить у себя зимних рам из окон» [255] Там же. С. 256. . Так что ни век Просвещения, ни либеральные толки о свободе личности до самой середины XIX века не внесли ничего нового во взаимоотношения между поколениями, разве только добавили им дипломатической тонкости. У помещика Д.А. Янькова родилась дочь. Он по обычаю пошел к отцу — спросить, как ее назвать. «Какое дать имя новорожденной — в вашей воле, — ответил отец. — Но ежели ты меня спрашиваешь, то мне всего приятнее, если назовете мою внучку именем покойного моего друга — Аграфеною» [256] БЛАГОВО Д. Указ. соч. С. 64. .

Одно из объяснений чрезвычайного сыновнего почтения в дворянских семьях — материальное. Владелец поместья, по российским законам, сам выбирал себе наследника. Угроза лишиться наследства, а значит — главной части средств к существованию, дамокловым мечом висела над головами детей, будь им 10 лет или 60. Но при этом не исключались и самые обычные — этические и религиозные мотивы сыновнего поведения, проявлявшиеся порой в самой экзотической форме. Буйный князь Живаго, поругавшись с матерью, ударил ее, но «когда опомнился, раскаялся, послал за священником, исповедовался, причастился, пошел в конюшню, позвал 12 человек прислуги и велел дать себе розгами 200 ударов, без снисхождения, пригрозив за неисполнение всех запороть» [257] ЖЕМЧУЖНИКОВ Л.М. Указ. соч. С. 90. .

Своеобразная форма «семьи» складывалась у дворян-холостяков. Один из них — помещик П.И. Юшков — был в молодости помолвлен со своей двоюродной племянницей А.И. Нарышкиной, но «по странности своего характера» откладывал женитьбу из года в год, да так до старости и не женился. При этом он держал в доме 15–20 крестьянских девушек, которые наряжал в «европейское платье» и устраивал с ними балы [258] ШЕНИГ Г.И. Указ. соч. С. 306. . Такого рода «гаремы» были явлением очень и очень нередким. Были «султаны» были в высшем московском свете (один из них — А.А. Яковлев — дядя А.И. Герцена и отец известного по «Горю от ума» помещика-«химика» — Алексея Яковлева), были и в провинции. Мемуаристы, в этой связи, вспоминали помещика Касагова, который в качестве любимой «султанши» своего гарема держал поповну [259] ДОБРЫНИН Г.И. Указ. соч. С. 98. .

И все же «гарем» — экзотика. А чаще всего холостяки имели при себе «крепостную девушку в качестве хозяйки дома» [260] ПОЛОНСКИЙ Я.П. Мой дядя… С. 72. , как изящно выразился поэт Полонский, рассказывая о жизни своего дяди — помещика Кафтырева. Самым же колоритным «холостяком» той эпохи был Петр Алексеевич Кошкарев. До семидесяти лет он держал при себе «горничных» — молоденьких девушек из своей деревни, постепенно выдавая их замуж и заменяя новыми. При этом «хозяйкой дома» у него была солдатка Наталья Ивановна, родившая ему одну дочь и семь сыновей. Всех этих детей усыновил небогатый соседний помещик, дав им фамилию и дворянство. Насколько частым было в российской провинции такое явление, можно судить по тому, как рассказавший о Кошкареве мемуарист Неверов меланхолически добавил: «Точно так же и его брат Гавриил Алексеевич» [261] Помещичья Россия… С. 136–137. .

Начнем с того, о чем мы не раз уже писали: звание дворянина обязывало к государственной службе. И даже отставка не означала полного ухода в частную жизнь. В деревне, в усадьбе, дворянин все равно находился как бы «при должности»: «отцом и благодетелем своих крестьян», отвечал за них перед государством, «рачительным хозяином и главой семейства» воспитывал молодое поколение. Одна из важнейших сословных обязанностей помещика — подготовить новое поколение дворян к будущей жизни: девочек — к семейной, мальчиков — к государевой службе.

Миновали времена, когда Петру I приходилось силой заставлять дворян учиться, запрещая неграмотным жениться и отдавая их в солдаты. К средине XVIII века пришло понимание необходимости знаний, хотя бы в минимальном объеме, для успешного продвижения по службе. Вслед за этим пришла мода на обучение языкам и, следовательно, на иностранных учителей. Мода вещь непостоянная — пришла и ушла. Но осталось понимание: хорошее образование находится где-то рядом с высоким социальным положением. При определенных условиях оно если и не заменит богатство, титул и чин, то откроет дорогу и к первому, и ко второму, и к третьему.

Конечно, в провинции, поближе к степям, сохранились и семейства, подобные дворянам Алтуховым: ни мать, ни отец у них грамоте не знали, а из двух дочерей читать и писать могла только старшая [262] ОБОЛЕНСКИЙ А.П. Указ. соч. С. 379. . Но даже там, за Курском, училось абсолютное большинство дворянских детей, причем обучать их грамоте начинали в возрасте 4–5 лет, и никак не позже [263] «Мать сама начала учить нас очень рано: брата Александра, когда ему было 3 года от роду, а меня. вместе с сестрою, когда мне было 4 года». — ДЕЛЬВИГ А.И. Полвека русской жизни. Т. 1. М. 1930. 10. Об этом же см.: ОСТРОЖСКИЙ-ЛОХВИЦКИЙ Х.Щ. Указ. соч. С. 83; ТОЛСТОЙ Д.Н. Указ. соч. С. 8. . С.Н. Глинка, живший в детстве у бабушки, вспоминал, как сердился его дядя Н.П. Лебедев: «Стыдно вам будет перед отцом и матерью Сережи: ему шестой год, а он в азбуку не заглядывал» [264] ГЛИНКА С.Н. Указ. соч. С. 241. .

При первом чтении чьих либо мемуаров той поры, кажется, что никакого порядка в том, как начинали учиться дворянские дети, не было: Д.Н. Толстого и Ф.Ф. Вигеля начинали учить крепостные дядьки, А.А. Одинцова и С.П. Шипова учили родители, у Е.Ф. Комарова первым учителем был деревенский священник, Г.С. Батеньков вообще заявил, что читать и писать научился сам, и первым текстом, который он прочитал от начала до конца, была статья в газете о Трафальгарском сражении [265] ТОЛСТОЙ Д.Н. Указ. соч. С. 25; ВИГЕЛЬ Ф.Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 50; ОДИНЦОВ А.А. Указ. соч. С. 285; ШИПОВ С.П. Воспоминания. // Русский Архив. 1878. Кн. 2. С. 145. КОМАРОВСКИЙ Е.Ф. Указ. соч. С. 8; БАТЕНЬКОВ Г.С. Указ. соч. С. 264. .