Константин Соловьев - «Во вкусе умной старины…»

Т.П. Пассек вспоминает:

«Мать я несколько боялась — она была вспыльчива и иногда меня секла…» [283] ПАССЕК Т.П. Из ранних лет и жизни дальней. // Русская старина. 1872. № 12. С. 619. Впрочем, есть и свидетельства о применении отцами розги в качестве главного метода обучения. Так, в детве К.Ф. Рылеева, «за неуспех в науках или за малейшую детскую шалость отец сек его лозою нещадно». — КРОПОТОВ Д.А. Указ. соч. С. 74.

Третий метод был навеян идеями Просвещения. Он был игровой: для практики в языках детям предлагалось поставить французскую пьесу и сыграть ее перед домашними. В репертуар таких детских постановок входили пьесы мадам Жанлис или выбранные из специально изданного сборника «Воспитательный театр» [284] СМИРНОВА-РОССЕТ А.О. Указ. соч. С. 63; БУТЕНЕВ А.П. Указ. соч. С. 15. . Из собственно учебных книг вспоминают только Азбуку. Все остальные книги подбирались учителями и отражали их вкусы и пристрастия, хотя авторы, названные выше, чаще всего входили в стандартный набор обязательного чтения.

В XVIII веке домашнее учение продолжалось лет до 15–17, после чего молодой человек мог свободно поступить на службу. В XIX веке «домашних» знаний, как правило, не хватало, и к 10–11 годам родители задумывались, куда определить сына для дальнейшей учебы. Сомнения рассеивали родственники и соседи: юноша поступал туда, куда его можно было пристроить «по знакомству» за минимальную плату, но к порядочным учителям. Лучшими заведениями подобного рода считались пансион Московского университета, Пажеский корпус в Петербурге, пансионы, созданные в России иезуитами, изгнанными во второй половине XVIII века из большинства стран Европы и нашедшие приют в России. К пятнадцати годам (крайний срок) юноша, стремящийся к знаниям или хотя бы к карьере, должен быть куда-нибудь определен [285] Один из возможных вариантов: «Я поступил в студенты 15 лет прямо из родительского дома» — АКСАКОВ К.С. Воспоминание студенчества 1832–1835 годов. // Русское общество 30-х годов… с. 312. , а значит, вынужден проститься с вольной деревенской жизнью лет на десять — пятнадцать.

Избежать темы болезней и лекарств мы не могли бы, даже если бы этого очень хотели. Причина проста — болезнь была постоянным фоном усадебной жизни. Тема эта звучит в воспоминаниях и, особенно в письмах, то сильно, то слабо, но звучит всегда. Что поделать, в большой семье (а в среднем в усадьбе жили 20–30 человек) всегда кто-нибудь болен: то старики, то дети, то дворовые, а то и крестьяне придут к господам за помощью, особенно если в деревне нет бабки травницы.

В то время, о котором мы говорим, на равных существовало три способа лечения: народными средствами, верой и «аптекой», то есть при помощи лекарей. Бытовал и четвертый способ — положиться на авось. А.Т. Болотов как-то записал историю своего тяжелейшего отравления: через несколько дней «вся болезнь прошла благополучно сама собою» [286] БОЛОТОВ А.Т. Указ. соч. Т. 2. С. 222–223. . Когда же «само-собой» не получалось, старались использовать подручные, или, как мы сейчас говорим, народные средства лечения.

Начнем с простейших, записанных тем же А.Т. Болотовым. От простуды с жаром и головною болью он избавлялся так: «свернув бумажку и щекотя ею в носу, принудил себя чихнуть и повторил сие раза два». Укус крысы лечился «комочком густой грязи», прикладываемым к ранке [287] Там же. С. 70 и 203. .

Более серьезные болезни лечили при помощи трав и растений, свойства которых были хорошо известны. Недаром лекарь Екатерины II профессор Амбодик записал в своей «Энциклопедии питания и врачевания»:

«Нет, такой природой произведенной вещи, которая могла считаться вовсе ненужною и бесполезною; даже самое на вид непотребное былье, как то терние, плевелы и волчцы произрастают ради известной своей пользы и употребления» [288] АМБОДИК Н. Энциклопедия питания и врачевания. СПб., 1992. С. 331. .

Лекарства из растений были трех типов: примочки, мази и отвары. Очень верили тогда в силу квашеной капусты. Капустный лист или заменяющий его раствор уксуса прикладывали к голове, избавляясь от боли, или к ушибленному месту [289] ОСТРОЖСКИЙ-ЛОХВИЦКИЙ Х.О. Указ. соч. С. 116–117; БЛАГОВО Д. Указ. соч. С. 59. . Те же ушибы и шишки на голове лечили мелко нарубленным свежим лозняком [290] СМИРНОВА-РОССЕТ А.О. Указ. соч. С. 44. . Жар снимали, привязывая к венам холодные разрезанные огурцы. Клубникой «укрепляли сердце» и очищали кровь. Мази и притирания делали из трав, с добавлением медного купороса, на основе «коровьего масла», а чаще — «старого ветчинного сала» [291] ТОЛУБЕЕВ Н.И. Указ. соч. С. 6. .

Отвары применяли при лечении болезни глаз (отвар из васильков) или «внутренних болезней». От болей в животе принимали отвары из тмина, мяты или мускатного ореха; боль в груди успокаивали отваром шалфея; от геморроя применяли рябину и почечуй, от лихорадки — «траву фуфору» [292] БЛАГОВО Д. Указ. соч. С. 60; БОЛОТОВ А.Т. Указ. соч. Т. 2. С. и Т. 3. С. 125; МАКАРОВ М.И. Указ. соч. С. 138. .

В конце XVIII века в моду вошло лечение баней, подробно описанное в дневнике Марты Вильмот:

«Я решила вылечиться баней, раз уж начала, и после обычного омовения забралась на самую верхнюю полку, и мне стали натирать тело медом и солью. Это открывает все поры, так что даже становиться опасно, если не уберечься от холодного воздуха. Затем Арина (дворовая девушка — авт.) плеснула водой на раскаленные камни, и тотчас же меня окружил пар, такой теплый и расслабляющий, что сразу потянуло в сон. Когда я полежала так с четверть часа, принесли веник, согрели его и стали им попеременно то тереть, то стегать. Напоследок я влезла в огромную ванну, и на этом все кончилось» [293] Письма сестер М. и к. Вильмот… С. 383. .

Помещик Иван Саввич Брикин любил повторять: «Аптека — убавитель века». Он «более всего лечился постом» и считал, что главное не в лечении, а в профилактике. Это справедливое и для нашего времени мнение, он воплощал в жизнь следующим образом: «для произведения полезного переворота в теле надобно хоть раз в месяц напиться» [294] СНЕГИРЕВ И.М. Воспоминания. // Русский архив. 1866. С. 556. .

В тяжелых случаях иногда обращались к лекарю. Приезд лекаря в деревню и его лечение обходилось на рубеже веков в 10–25 рублей, и отнюдь не каждый помещик имел в кармане такую сумму.

Да и польза от лекарей была сомнительной. Что они могли предложить? Кровопускание и те же лекарства из трав и растений, только составленные по рецепту. В крайних случаях, в момент кризиса или при хроническом заболевании больной все равно «поручался Богу».

Помещик С.И. Тимирязев, тяжело заболев, дал обет выменять для сельской церкви копию иконы Иверской Божьей Матери стоимостью несколько тысяч рублей. Что уж тут помогло, мы не знаем, однако больной выздоровел и обет свой исполнил [295] ТИМИРЯЗЕВ Ф.И. Страницы прошлого. // Русский архив. 1884. Кн. 1. С. 160. . О.В. Смирнова-Россет вспоминала, что «падучую болезнь» ее родственника Д.И. Лорера вылечили, отвезя его еще ребенком к иконе Ахтырской Божьей Матери [296] СМИРНОВА-РОССЕТ А.О. Указ. соч. С. 44. . Эти примеры не единичные, а вполне рядовые. Точно так же мелкий помещик Острожский-Лохвицкий в 1775 году ездил в Белгород в монастырь благодарить угодника Иосафа за исцеление сына от трехмесячной лихорадки [297] ОСТРОЖСКИЙ-ЛОХВИЦКИЙ Х.О. Указ. соч. С. 35. .