Рене Кастр - Бомарше

Возвратившись домой от первого председателя парламента, мы застали там то же столпотворение: тамбурины, флейты, скрипки сменяли друг друга до ужина и после него; со всей округи тащили хворост и жгли праздничные костры. Просвещенные люди, проходя под нашими окнами, кричали:

Покажите Геракла народу, который ждет его!

Дамы, находившиеся в комнате, захотели насладиться этим зрелищем и заставили нашего друга приблизиться к окну, а не строить из себя скромника, жестоко лишающего народ, который выказывал ему такое расположение, удовольствия видеть себя. Городские ремесленники написали в его честь песенку на провансальском языке и пришли исполнить ее под его окнами. Все сердца разделяли его радость, и все вокруг видели в нем прославленного человека, честь которого наконец была по справедливости восстановлена».

Радость Гюдена де ла Бренельри была столь велика, что он захотел воспеть триумф Бомарше в стихах и посвятил ему пространную поэму, которая была напечатана в «Курьер де л’Эроп», эту газету стал издавать в Лондоне Тевено де Моранд вместо «Газетье кюирасе». Это, не отличавшееся гениальностью произведение в его авторском варианте начиналось следующими словами:

Но в газете вместо слов «продажный сенатор», явно намекавших на Гёзмана, напечатали «невежественный суд», что не только клеймило парламент Мопу, но и задевало его преемника — Большой совет.

Свой гнев на Бомарше судьи выместили на Гюдене: он был приговорен к тюремному заключению. Вовремя предупрежденный г-жой Дени, племянницей Вольтера, он успел укрыться в доме Бомарше, тогда как сам хозяин находился в тот момент в Ла-Рошели, где инспектировал свои корабли. Тереза де Виллер приветила верного друга и той же ночью препроводила его в Тампль, превращенный в приют для лиц благородного происхождения. В это время там обитала г-жа де Годвиль, скрывавшаяся от кредиторов, она сразу же предложила Гюдену свое гостеприимство и на этот раз без всякой задней мысли, по крайней мере, в этом уверял Пьера Огюстена Гюден, когда по возвращении в Париж тот приехал за ним, чтобы увезти к себе.

Устроив друга в своем доме, Бомарше отправился к Морепа и пригрозил ему, что подаст в суд на Большой совет за незаконное постановление об аресте. Морепа посоветовал ему не затевать скандал, а обратиться прямо к министру юстиции. Авторитет Бомарше был в то время так высок, что Миромениль приостановил действие приговора об аресте Гюдена, дело которого вскоре вообще было прекращено из-за отсутствия состава преступления.

Из открытого письма Бомарше журналистам всех мастей, датированного 10 сентября 1778 года, публика узнала все подробности о процессе в Экс-ан-Провансе, парламенту которого понадобилось провести пятьдесят девять заседаний, прежде чем вынести приговор. В своем отчете Бомарше воздал должное судьям, удовлетворившим его претензии, и обнародовал финансовые итоги процесса: граф де Лаблаш выплатил своему противнику в общей сложности 70 тысяч ливров, из них 15 тысяч был долг Пари-Дюверне, 5626 — проценты с этой суммы, а 12 тысяч — компенсация за потери, понесенные Бомарше в операции с Шинонским лесом.

Оплата была произведена по обоюдному согласию двумя векселями, выписанными графом де Лаблашем, один из которых, на сумму 40 625 ливров, был погашен в октябре 1778 года, а второй, на 30 тысяч — в январе 1779 года.

В результате материальное положение Бомарше было поправлено, а честное имя восстановлено. Ему осталось лишь завершить процесс с Обертенами, и теперь, после того как его порядочность была признана безупречной, шансы на победу в нем возросли.

Упиваясь своим успехом, он мог наконец целиком посвятить себя заботам и обязанностям арматора, а затем и военачальника, оставаясь при этом писателем и драматургом.

Как раз во время судебных слушаний в Экс-ан-Провансе раздались первые пушечные залпы Франко-английской войны, ставшей неизбежной после подписания Францией союзнического договора с Соединенными Штатами.

В мае 1778 года французский флот под командованием адмирала д’Эстена вышел из Тулона и взял курс на Северную Америку, но еще задолго до того, как он достиг места своего назначения, на море произошло первое столкновение французов с англичанами. Случилось это в Ла-Манше: британский адмирал Кепель, бороздивший со своей эскадрой пролив вблизи Морле, напал на французский фрегат «Бель-пуль» под командованием капитан-лейтенанта Шадо де ла Клошетри.

С этого момента корабли, принадлежавшие торговому дому «Родриго Горталес», не могли больше выходить в море без вооруженного эскорта.

Бомарше предвидел это: еще в 1777 году он отправил королю и его министрам доклад, в котором уверял их в неизбежности войны с англичанами. Почти сразу же он приобрел в Рошфоре старый линкор, принадлежавший до того государству и пошедший с молотка. Этот корабль, прежде называвшийся «Бегемот», втайне от англичан был перевооружен и переименован в «Гордого Родриго». Он был готов к плаванию уже к 20 декабря 1777 года, но согласно распоряжению Сартина вышел в море лишь 6 февраля 1778-го, в тот самый момент, когда в Париже в особняке Куаслена подписывался договор с Соединенными Штатами.

Именно тогда Бомарше довел до сведения морского министра, что его расходы на поставленные в Америку товары достигли пяти миллионов ливров. Теперь нужно было переправить туда войска: «Гордый Родриго» подрядился доставить около восьмисот человек на Сан-Доминго, но, поскольку в его трюмах находилось также сто пушек, военное обмундирование и походное имущество, было ясно, что рейс имеет двойную цель: согласно тайному сговору с Конгрессом, в море на французский корабль должны были напасть пираты, состоявшие в сговоре с американцами, захватить его в плен и препроводить в один из портов Северной Америки. Этот продуманный во всех деталях спектакль оказался ненужным по той простой причине, что еще во время следования корабля к месту назначения, а точнее 13 марта 1778 года, была официально объявлена война между Францией и Англией.

Бомарше счел необходимым укрепить охрану своих судов: он приобрел крейсер «Зефир» и довооружил «Гордый Родриго», на борту которого отныне было 50 пушек и 350 членов экипажа. В июле 1778 года флотилия из двенадцати торговых судов с этим вооруженным эскортом уже готовилась отправиться в берегам Соединенных Штатов, когда в дело вмешался Морепа — он попросил перезагрузить суда, с тем чтобы доставить продовольствие на Антильские острова, оказавшиеся в бедственном положении из-за английской блокады. Потребовалось отложить отплытие и, вложив немалые деньги, перезагрузить корабли, и тут вдруг Сартин запретил им выходить в море по соображениям безопасности, заявив, что существующая охрана недостаточна для такого каравана судов. Письмом от 12 декабря 1778 года Бомарше выразил ему свое недовольство по этому поводу.