Владимир Беляев - Свет во мраке

Кудрявого весёлого человека, который дал Кригеру закурить, звали Леопольдом Буженяком, Крепыш в клетчатой кепке носил фамилию Колендра, но охотнее всего откликался на своё имя — Антек. А бригадиром над этой троицей был самый спокойный и замкнутый, украинец Ярослав Коваль.

Его-то и повёл Кригер в блок дома 40 по Полтвяной показывать, где перекрывается вода. Пока они проходили по балконам, Коваль обнаружил, что в одной из пустых квартир хлещет вода. Он прикрыл кран. Потом, пройдя по забрызганному полу в спальню, посмотрел на разорение и покачал головой.

— Давно увезли? — спросил он Кригера.

— В последнюю акцию.

— А ты чего ждёшь? — спросил Коваль, глядя Кригеру прямо в глаза. — Или откупиться думаешь?

— Чем откупишься? — сказал Кригер грустно. — Вот весь мой капитал. — И он показал Ковалю свои ладони в шершавых мозолях.

— Тогда — вырывай, — сказал Коваль, оглядываясь. — Да я бы на твоём месте… Леса вокруг большие…

Нотка сочувствия в голосе этого пожилого человека, первые сердечные слова, услышанные здесь за два года, расположили Кригера к пришельцу. И он просто открыл ему свою тайну:

— Жена и дети у меня спрятаны. С ними не так-то просто бежать.

— Да, — согласился Коваль, — это багаж.

И замолчал.

Вдвоём они отыскали и перекрыли ржавую баранку водопроводного крана и вышли на улицу. И тут Кригер упросил канализаторов принять его в их бригаду.

— Пока вы здесь, я буду помогать вам. Мне денег за это не надо. Я даром. Важно, чтобы вы Гжимеку сказали про меня. Тогда меня в город усылать не будут. Всё ближе к детям и жене. В случае акции — помогу им! — умоляющим голосом просил Кригер.

К Гжимеку ходить не пришлось. Всё было устроено через Руперта, и с этого полдня Кригер на правах специалиста и хорошего знатока канализации начал работать в бригаде Ярослава Коваля.

Они вытаскивали тряпки и прочий мусор из канализационных люков, закрывали воду в покинутых домах и в течение одного дня спустили большое озеро грязной воды, заливавшее уже край площади, так называемой «плацмузик», на которой Иосиф Гжимек иногда, чтобы разнообразить управление своим обречённым «королевством», вызывал сводный оркестр и дирижировал им, неизменно придерживая правой рукой автомат.

Никогда до этого раньше Игнатий Кригер и не представлял себе, каков круг обязанностей рабочих, называемых «каналяжами». Больше того, беженец из Лодзи в советский Львов, Игнатий Кригер, прожил в этом городе до немецкого вторжения 22 месяца и не знал, что под городом протекает самая настоящая подземная река — приток Западного Буга, воды которой впадают в Балтийское море. Если бы ему сказали об этом раньше — он, рассмеялся бы. Занятый организацией спортивных состязаний, оборудованием стадионов, теннисных кортов, рингов для встреч по боксу, он видел над собою то ясное, то туманное львовское небо и мало задумывался о том, что происходит у него под ногами, на глубине каких-нибудь четырёх-пяти метров под каменным покровом мостовых. Только новые его знакомые — Коваль, Буженяк и Колендра — открыли ему тайну существования во Львове подземной реки Полтвы, давшей название и его улице.

Ещё в восемнадцатом веке, когда вокруг предместья средневекового Львова, сохранялся пояс оборонных укреплений с каменными стенами, земляными валами и арсеналами, река Полтва протекала по городу открыто и являлась одним из естественных препятствий на пути у врагов, то и дело осаждавших город. Со временем, в связи с ростом города, её постепенно замуровали.

В настоящее время эта маленькая речушка, начинаясь поблизости лесопарка Погулянки, протекает лишь несколько сот метров открыто, а дальше продолжает своё течение через весь город в железобетонном туннеле на север, до предместья Клепаров, вбирая в себя все сточные воды городской канализации.

Театр оперы и балета, замыкающий собою главную улицу города, некогда называвшуюся «Гетманскими валами», стоит как раз над туннелем Полтвы.

Но самое удивительное, что услышал Кригер от канализаторов, была весть о том, что туннелем Полтвы можно пройти свободно под всем городом, даже не нагибая головы — надо только иметь фонарик и хорошо ориентироваться в её русле.

— А где кончается туннель? — осторожно спросил Кригер у Буженяка.

— Да вон за этим забором, — кивнул Буженяк в сторону северной окраины гетто. — Там стоит домик огородника, а за ним, шагах в тридцати, — выход из туннеля, и дальше через Замарстынов и Знесенье Полтва плывёт открыто.

— За забором… — протянул Кригер. — Тут-то и загвоздка… Вот не будь забора…

— Для смелого человека никакой забор не страшен! — сказал Леопольд Буженяк и хитро подмигнул Кригеру зеленоватыми глазами.

Канализаторы ушли из гетто ещё засветло, оставив на квартире Кригера свой ннструмент — тяжёлые разводные ключи, зубила и молотки. Они ушли, а он, бедняга, растревоженный их простым рассказом о подземной реке, никак не мог уснуть. Хорошо им было бросаться словами: «Для смелого человека никакой забор не страшен!» Забор-то можно сломать — это верно, но ведь все знали, что с наступлением сумерек за этим плотным дощатым забором с двумя рядами колючей проволоки, натянутой поверху, дежурят либо патрули полиции, либо «аскеры» — навербованные из предателей родины власовцы, националисты калмыки, бандиты из бывших шаек Булак-Булаховича. На поводках у них собаки. Вот и сейчас, выйдя осторожно из квартиры на улицу, Кригер слышит тревожный лай овчарок, бегающих за деревянной стеной.

Такая овчарка быстро учует беглеца, даже если хозяин её заснёт на траве, нахлеставшись самогона-бимбера, и, неровен час, на этот лай примчится с балкона виллы Гжимека острый синеватый лучик прожектора.

Кригер прислушивается к визгливому лаю овчарок, и в то же самое время слух его постепенно приковывается к другому. Под ногами у него явственно шумит Полтва. Она течёт в каких-нибудь метрах трёх-четырёх от фасада дома, закованная в бетон, и Кригер жадно прислушивается к её свободному журчанию.

Ведь это — журчание свободы!

Стоит попасть в её канал — и человек спасён. Кригер уже знает, что от главного туннеля во все стороны города расходятся ответвления, или коллекторы. Протяжённость одних бетонных каналов, сказал ему Буженяк, составляет свыше 14 километров. А кроме них есть каменные и кирпичные каналы то овальной, то круглой, то яйцевидной формы. Есть каналы 80 на 140 сантиметров, 150 на 230 сантиметров, а некоторые — и 305 на 225 сантиметров — куда просторнее тех бункеров, которые устраивал Кригер для своих знакомых.

Но как попасть туда, в этот подземный рай, где кончается царство Гжимека, Силлера и Вильгayзa?

Одержимый навязчивой мыслью о спасении, усиленной тревожным предчувствием гибели, Кригер, взглянув на звёздное нёбо, лезет в подвал. Там, под грудой прогнивших колёс, им уже раньше был вырыт небольшой бункер для жены и детей.