Владимир Гросман - Хроники незабытых дней

Тынчеров был человеком совершенно иной формации. В прошлом крупный советский чиновник Татарии, затем политработник в армии, он был далёк от всех творческих проблем журнала и занимался технической стороной издания. Раз в году он отправлялся в Австрию на переговоры с типографией. Вернувшись из командировки, он обычно собирал редакцию и «отчитывался» о поездке перед народом. При этом он постоянно подчёркивал, что владелец типографии является членом ЦК компартии Австрии. Видимо этот факт должен был устранить подозрения в необходимости командировки, хотя все знали, что поездки носили премиально-поощрительный характер.

В сущности, Тынчеров был не злым, хитроватым мужичком, крепко напуганным советской властью.

Прекрасно понимая, что его личное благополучие зависит от профессионализма сотрудников, он в меру возможностей прикрывал буйных подчинённых от санкций вышестоящих товарищей. Мне казалось, что Петю Ступишина он даже побаивался. Дело в том, что Тынчеров пол-жизни прожил в Казани и плохо владел «великим и могучим». Язвительный Ступишин не упускал случая процитировать его очередной перл в компании курящих сотрудников, а то и в стенгазете. Об этой газете следует сказать особо. По своему вольнодумию она напоминала незабвенную «Сопли и вопли», выпускавшуюся в редакции «Гудка» времен Ильфа и Петрова.

Я, в то время кандидат в члены партии и комсомольский секретарь Внешторгрекламы — объединения, куда структурно входила редакция журнала, по велению партбюро, был назначен редактором стенгазеты. Не помню, как она называлась, но мы именовали её «Окопная правда». Раздел сатиры вёл Петя, который не щадил никого.

У Ступишина было врожденное чувство языка и юмора.

Ещё в институте он был непременным соавтором и участником великолепных инязовских капустников.

Вспоминается такой случай. В нашей стенгазете в разделе, который между собой называли «Сказки дедушки Амина», была помещена заметка о том, что в Гималаях обнаружено неизвестное науке племя «гомобабелей». Они, как «арабы и ираки» (это из выступления Тынчерова по ситуации на Ближнем Востоке) — мусульмане. Вследствие того, что племя издревле живёт на крутом склоне горы под углом в 45° одна нога у «гомобабелей» стала короче другой на 20 см. Таким образом, дескать, человек как биологический вид успешно приспосабливается к суровым условиям обитания. Не помню, придумал ли Петя сам эту бурдень или где-то вычитал, но последствия были интересными. Через пару дней после появления номера этой стенгазеты Тынчеров вызвал к себе Ступишина. Петя вышел от него, таинственно усмехаясь, но любопытным коллегам ничего не сказал. После работы, соблюдая традицию, Ступишин, Туманов и я, расположились в одном из оврагов Новых Черёмушек, ныне засыпанном и застроенном. Мы разожгли костёр, открыли пару бутылок водки, стали жарить на прутиках докторскую колбасу и, начали «подводить итоги трудного дня».

Тут-то Петя, с присущим ему артистизмом и передал нам содержание конфиденциальной беседы.

Сначала Тынчеров осторожно расспрашивал его, действительно ли существует такое племя, и как такое может быть. Петя ответствовал, что в определённых условиях человек действительно может мутировать, но «гомобабели» — это юмор. При слове «юмор», заместитель главного редактора разволновался и стал выпытывать нет ли тут какого-нибудь подвоха или намёка на советскую действительность. В конце концов, он доверительно просил Петю повлиять на меня, как на редактора газеты, чтобы убрать эту информацию «от греха подальше». Надо было видеть и слышать, как Ступишин изображал эту сцену в лицах.

Мы катались по траве от хохота.

Вспомнив этот эпизод, я подумал, как с возрастом меняется отношение к жизни. Случись такое сейчас, я бы разнервничался, стал бы клеймить тупость начальства и вообще гневаться на неустройство мира. А тогда всё казалось смешным и лёгким. Воистину прав Простофиля Вильсон, утверждая, что лучше быть молодым навозным жуком, чем старой райской птицей.

Юра Туманов будучи секретарём нашей партгруппы, довольно нелестно отзывался о политике родной партии. Не жаловал он и В. И. Ленина. Особенно вредной он считал ленинскую идею демократического централизма, полагая, что именно она задушила демократию внутри партии. Кстати в КПСС я вступил по настоянию Туманова. Аргументы у него были железные: — Я, и Петя уже в партии, с тобой нас будет трое.

В масштабе редакции — это реальная сила. Мы пойдем путем французских просветителей — каждый порядочный человек убедит ещё двух, так эволюционно мы превратим сборище внешторгрекламовских кадавров в приличную организацию.

Хотя меня больше подкупали эсеровские идеи «Народной воли» и «Чёрного передела», хорошенько подумав, я согласился и написал заявление. Лукавая логика была проста — чем чёрт не шутит, может быть карьере поможет или за границу выпустят поработать, а то придётся до конца дней утешаться девизом халифа Омара: «Моя бедность — моя гордость». На дворе стоял 1967 год. Стать кандидатом в партию можно было только по разнарядке. Мне опять повезло, пришло одно «место» на редакцию. Через год мы обмывали партийный билет в Доме Журналиста. Поднимая рюмку, мрачноватый Ступишин сказал: — Ну, вот, старик, ты и стал членом правящей партии. Дай Бог, чтобы тебе это помогло.

Конечно помогло, но об этом расскажу ниже.

На память пришёл характерный для того времени эпизод. Туманов провёл унылое партийное собрание, где назначенные товарищи вяло осудили «Пражскую весну», а затем выскочил на улицу, забежал в телефонную будку и набрав номер чехословацкого посольства, громко кричал в трубку: — Чехи, держитесь, мы с вами! Об этом знали многие. Но, как я уже говорил, стукачей у нас не было.

Раблезианец по духу, Туманов был разносторонне одарённым человеком, которому удавалось всё, за что бы ни брался. Юра великолепно играл джаз на трубе, профессионально фотографировал, ходил по Подмосковью на байдарах, увлекался горными лыжами. Когда появилась возможность отправиться корреспондентом АПН в одну из африканских стран, он за год освоил французский язык. Потом весь коллектив журнала зачитывался его остроумными письмами «издалёка».

В английской редакции нас работало трое. После ухода Мохамедьярова, её возглавил Боря Косых, считавшийся большим бабником на том основании, что он был не то дважды, не то трижды женат. Весёлый и остроумный он никак не демонстрировал своё служебное положение и был одним из нас. Неожиданно для всех, а возможно и для себя Боря отрастил бороду.

Вскоре его вызвал Тынчеров и слёзно просил убрать это украшение. Косых так и не вступил в партию, поскольку зажигательные речи Туманова его не убедили, поэтому мог позволить себе такую вольность.