Владимир Гросман - Хроники незабытых дней

Тогда Тынчеров дружески рекомендовал ему реже появляться в центральном здании министерства на Смоленской площади, поскольку большое начальство могло расценить его бороду, как вызов обществу. Вот такая там была атмосфера.

Контрольным английским редактором работала очаровательная Нина Пашина (в девичестве Лапочкина, как подчёркивал Косых). Она обучала меня премудростям редакторской профессии и тонкостям общения с внештатными переводчиками. Приходилось работать и с иностранцами, которых приглашали для стилистического редактирования статей больших начальников. Ведь все мы были выпускниками иняза и наш доморощенный английский, был, мягко говоря, далёк от идеала.

От Нины я узнал, что статьи по электронике хорошо переводит В. Бронштейн, а материалы по станкостроению — Н. Вайнштейн. Остальных «штейнов» я сейчас не вспомню, переводчиков были десятки. Чаще других я общался с Николаем Максимовичем Вайнштейном, который, во-первых, жил недалеко от редакции, а во-вторых, выполнял самые большие объемы работ.

Его переводы не рекомендовалось редактировать, он не только лучше нас знал терминологию и язык, но и ревниво относился к любой правке. Часто я носил ему материалы домой. Он с женой угощали меня чаем с конфетами. Добрый и мудрый старик любил рассказывать эпизоды из своей богатой событиями жизни.

Венгерский еврей, получивший образование в США, он в тридцатые годы молодым энтузиастом приехал в Советский Союз строить социализм. По чей-то халатности избежав ГУЛАГ, Вайнштейн закончил станкостроительный институт, женился и, выйдя на пенсию, подрабатывал переводами. Его русский язык с еврейскими интонациями пестрел английскими, а порой венгерскими словами. По своей образности его речь соперничала с фольклором Тынчерова. Николай Максимович мыл руки «хозяйским мылом», работал, не откладывая дела «на долгий ящик» и т. д. Однажды я застал у Вайнштейна в гостях сестру его жены. Старушенция поведала, как в двадцатые годы, по заданию ЧК, работала машинисткой в штабе анархистов в Гуляй Поле. Вспоминала Нестора Махно и Лёву Задова, как будто рассказывала о старых друзьях. Я слушал раскрыв рот. В те годы мы знали о них немного, хотелось записать это повествование, но кто бы его опубликовал? Однажды наша довольно сильная волейбольная команда выиграла чемпионат министерства. За первое место мы получили по великолепному чёрному чемоданчику — модному тогда, атташе-кейсу. К сожалению, бутылки в него не влезали и в гастроном приходилось бегать с громадным портфелем Бори Павлова.

Павлов появился во французской редакции через пару лет после меня. Он пришёл из Комитета по сотрудничеству с развивающимися странами после нескольких лет работы в Африке. По традиции, как всякий новенький, он был назначен «водконосом», то есть в течение полугода осуществлял регулярную связь между редакцией и гастрономом. Грамотный и квалифицированный специалист, всегда готовый помочь, Боря быстро завоевал всеобщую любовь. У него тяжело болел сын, которого сбил в Африке пьяный водитель. Постоянное лечение требовало больших денег, но он избегал разговоров на эту тему. Лицом и мимикой Павлов напоминал Фернанделя. Он любил порассуждать о политике или рассказать о своих африканских приключениях. Зато, произнося тосты, понимая нетерпение аудитории, Боря был лапидарен как Юлий Цезарь. Поэтому в нашей компании ему всегда предлагали взять слово первым. По большей части, он с неподражаемой интонацией озвучивал майские или ноябрьские призывы, публикуемые в «Правде»: «Свободу Анджеле Девис!», «За единство партии и народа!» или «За справедливую борьбу свободолюбивого палестинского народа против израильского агрессора!» — при этом он сурово глядел на меня как на потенциального пособника супостата.

Павлов запомнился ироничным, не унывающим и глубоко порядочным человеком.

Случилось так, что однажды я здорово подвёл редакцию. По просьбе техреда, мне пришлось значительно сокращать текст об обнинском синхрофазотроне. Не долго думая, я перевёл мощность синхрофазотрона из киловатт в мегаватты, тем самым, сэкономив на нулях. Вместо 100 000 кВ, к примеру, сделал 100 МгВ. Цифр было много, я достиг необходимого результата, но переусердствовал с нулями, уменьшив реальную мощность в десять раз. Ошибку поймали, когда весь английский тираж в 3500 экземпляров уже лежал на складе в Москве. По словам Тынчерова, я совершил «грубый политический ошибка».

Дружно матерясь и проклиная меня, сотрудники четырёх иностранных редакций провели холодное декабрьское воскресенье в неотапливаемом лианозовском складе, где хранился злосчастный тираж. Царапая мелованную бумагу бритвами, мы вписывали ручками необходимые нули. В довершение всего, по моей вине, английская редакция осталась без квартальной премии. До сих пор содрогаюсь, вспоминая взгляды моих коллег. Я был рад, что дёшево отделался, в те годы такое могло окончиться и худшим.

Мы не были энциклопедистами, а если честно, очень мало знали об экономике, политике, культуре и традициях стран, где распространялся журнал. Скажем, белый цвет не любят в Японии, а изображение трёх пальм несёт идею смерти в ряде стран Африки.

Был случай, когда пришлось отмываться после грозной Ноты Посольства ГДР. Произошло вот что: аббревиатура, рекламируемого в журнале советского станка случайно, почти полностью совпадала с названием одной из партий ФРГ, нам далеко не дружественной.

К тому же именно марка станка бросалась в глаза, так как была напечатана белым цветом по чёрному фону, а текст гласил — «Станок НДПС разрешит Ваши проблемы». На беду в Западной Германии приближались выборы и восточные немцы расценили рекламу станка как может быть и непреднамеренную, но агитацию за эту партию. Грянул серьёзный скандал. Немецкую редакцию чуть было не разогнали.

Известно, что порой слова привычные для русского уха, звучат непристойно на других языках.

Помню, как мы требовали от Автоэкспорта изменить название поставляемого на экспорт автомобиля «Жигули», уж очень оно близко к французскому «жиголо». Помню, как звонили в Машприборинторг и просили повлиять на завод-изготовитель дать другое название прибору с аббревиатурой «ФАК-2».

Припоминается совсем курьёзный случай. На обложку номера была вынесена цветная фотография улыбающегося Раджа Капура с советским транзистором «Спидола» в руках. Кто-то из фото-корреспондентов, поймал Капура, приехавшего на очередной московский кинофестиваль, на Красной площади, всучил ему в руки «Спидолу» и сделал прекрасный снимок. Фотография сопровождалась восторженным рекламным текстом. Макет номера уже был готов, когда выяснилось, что в Индии в самом разгаре кампания по сокращению рождаемости.