Дм. Хренков - Александр Гитович

Он не успел написать и опубликовать и малой доли того, что хотел. Помешала болезнь. Но в посмертной книге «Дорога света» появился все-таки новый большой цикл «Пиров», еще, по-видимому, не выстроенный так, как это умел делать Гитович, Чувствуешь, что вот после этого стихотворения должно было, видимо, идти другое, к сожалению ненаписанное или оставшееся в «заготовках». Тем не менее и этот цикл производит сильное впечатление.

Двумя годами раньше Гитович писал о деятелях культуры Армении, которых он знал только по их книгам и картинам. На этот раз он познакомился с ними лично.

Еще до поездки он написал полушутливые стихи «Воображаемое свидание с Ованесом Ширазом». В Ереване он познакомился с этим замечательным поэтом и тотчас приобрел в его лице друга. Он хорошо знал живопись Сарьяна, а в Ереване встретился еще с одним великолепным живописцем Арутюном Галенцем. Они понравились друг другу, и Галенц написал портрет Гитовича. Портрет удался. Видимо, художник сумел уловить что-то очень важное, определяющее в характере поэта. Гитовичу нравился портрет, и он дважды обращался к нему в стихах. Он писал:

В 1967 году за лучшие работы Галенцу посмертно была присуждена республиканская премия. В числе картин, отмеченных высокой наградой, был и портрет А. Гитовича.

— Моя поездка в Армению была бы оправдана, если бы я увидел здесь только работы Галенца, — говорил Л. Мкртчяну Александр Ильич. На фотокарточке, подаренной Гитовичем художнику, — надпись: «Великому и внезапному другу — Галенцу. 6.XI.65 г. Ереван».

Трудно переоценить значение этой поездки поэта в Армению. После почти двадцатилетнего перерыва, то есть по существу впервые за послевоенные годы, он снова пристально всматривался в жизнь простых людей, близко и непринужденно общался с ними. Он преклонялся перед искусством армян-архитекторов, армян-художников и поэтов. В горах он познакомился с теми, кто воспитал всех этих мастеров, вооружил их мудростью. Ведь

У Гитовича мы слышали обычно две похвалы людям. Одних, которые умели видеть мир по-своему, он называл поэтами, других — прямых и непреклонных — солдатами. Люди советской Армении, казалось ему, были одновременно и поэтами и солдатами. Вот почему ему так легко дышалось там. Вот почему Армения была для него чем-то вроде «волшебного колодца». В одном из «двух вариантов писем к Арутюну Галенцу» он писал:

«Я очень много видел гор. Но Арарат я чувствую. У меня такое ощущение, что он все время рядом, — говорил Гитович. — Просыпаюсь утром — и будто рядом Арарат…»

Он намеревался ежегодно ездить в Армению.

Весной 1966 года Гитович заболел. Поездку пришлось перенести на осень.

«Через четыре месяца, через 120 дней — я прилечу в Ереван. В конце концов не так уж долго ждать», — писал он Л. Мкртчяну. Но 9 августа поэт умер.

Как-то я шел с приятелем по Невскому. Нас остановил Гитович. Он только что возвратился из Кореи.

— Заходите ко мне через часок. Угощу хорошими стихами.

Через час мы были в «писательской надстройке», доме на канале Грибоедова.

Мы ждали стихов о Корее, рассказов о ней, но Гитович вытащил из конверта несколько листков плотной бумаги.

— Слушайте.

Он начал читать, и мне вдруг показалось, что стены тесной комнаты раздвинулись и мы уже не в городе, а в тайге, в которой шумит, задыхается ветер.

— Чьи это?

Гитович нетерпеливо отмахнулся и продолжал читать. По всему видно было, что мы у него не первые слушатели: многие строки он читал наизусть.

Это были удивительные стихи. До сих пор я не могу односложно определить, чем измеряется их сила и о чем они — о торжестве ли человека, побеждающего суровую природу, об упоении трудом, хотя труд этот, казалось, должен был быть безрадостным, о всепобеждающем ли могуществе человеческого духа. А может быть, и о том, и о другом, и о третьем?

В этот вечер я впервые слышал «Творцов дорог» Николая Заболоцкого.

Тогда плохо я знал творчество Заболоцкого. Когда-то, еще будучи совершенным юнцом, я не очень внимательно прочел «Столбцы». Стихи не понравились. Больше пришлась по душе «Горийская симфония». А вот промелькнувшая в газетах заметка о том, что Н. Заболоцкий собирается переводить «Слово о полку Игореве», запомнилась.

С «Творцов дорог» я, по существу, начал знакомиться с Заболоцким. Этому в немалой степени, способствовал Гитович.

Когда-то критика упрекала Гитовича за учебу у Заболоцкого. Но она была столь необъективной и несерьезной, что не повлияла на Гитовича. Дружба двух поэтов выдержала все испытания.

О первой встрече с Заболоцким Гитович рассказал в 1965 году в письме к А. В. Македонову, который тогда работал над книгой о Заболоцком.

Эта встреча произошла зимой 1927 года. Гитович вспоминал: в комнату, где он находился, вошел «молодой человек в красноармейской гимнастерке, башмаках и обмотках. Очень аккуратный. Очень светлые волосы, гладко причесанные на пробор, из таких, что рано редеют».

Гитович и Заболоцкий понравились друг другу, но сблизились они позднее.

«В Доме книги в те времена на первом этаже вывешивалась „Ленинградская правда“. Те, кто не выписывал газет, а по моим наблюдениям, к таким людям относилось подавляющее большинство литераторов и художников, узнавали последние новости именно там — по соседству с лифтом. В тот день новости были сенсационны и прекрасны: ледокол „Красин“ спас перетрусившего Нобиле и его космополитическую экспедицию.