Жорес Медведев - Никита Хрущев

Особенно серьезный, хотя и мало заметный со стороны эффект на настроения в обществе произвела массовая реабилитация жертв сталинского террора. Точные цифры освобожденных из лагерей не публиковались, но если принять во внимание подсчеты разных авторов, что при жизни Сталина в лагерях находилось около 12–13 миллионов человек, а сейчас в исправительно-трудовых лагерях в СССР содержится около 2 миллионов преступников общего типа (воровство, экономические преступления, хулиганство и т. д.) и число людей, осужденных по политическим статьям {2} было при Хрущеве, очевидно, не больше нескольких сотен, то можно допустить, что в период 1956–1957 годов из лагерей вышли на свободу не менее 7–8 миллионов человек, разъехавшихся по всей стране. Кроме того, не менее 5–6 миллионов были реабилитированы посмертно, что имело важные последствия для членов их семей. Выходившие на свободу люди (часть по амнистии, часть по реабилитации) получали (при наличии реабилитации) ряд привилегий. Их должны были восстановить на работе по специальности, даже после нескольких лет, проведенных в лагере (это касалось в основном после военных потоков, жертв чисток 1949–1951 годов в партийном и государственном аппарате). Бывшие военнопленные и насильственно вывезенные немцами в Германию жертвы военных лет чаще всего получали амнистию без реабилитации. Из арестованных в 1937–1938 годах остались в живых к 1956 году не более 4–5 %, и это были по большей части инвалиды, неспособные к активному труду. Поскольку после ареста семьи осужденных выселялись из квартиры (особенно из хорошей), а часто и из столицы, то теперь, после реабилитации погибших или живых родственников, семьи получали право вернуться на прежнее место жительства (например, в Москву или Ленинград) и получить квартиру вне очереди. Но среди реабилитированных быстро возникли очереди, так как жилищное строительство отставало от темпов реабилитаций. Арестованные и погибшие в лагерях (или расстрелянные) военные были специальным приказом министра обороны маршала Жукова приравнены к военным, погибшим на фронте, и их жены получали денежную компенсацию и особую пожизненную пенсию. Все эти массовые процессы хотя бы частичного восстановления справедливости и законности меняли психологию общества, но в то же время создавали предпосылки для реабилитации более ранних жертв сталинского террора, арестованных и выселенных в период коллективизации, жертв процессов технической интеллигенции в 1929–1931 года, «антипартийных» групп 1927–1928 года («правый», «левый» уклон и т. д.). Хрущев пока не мог пойти на это, и начавшаяся еще в 1956 году дискуссия о необходимости реабилитации таких деятелей партии, как Бухарин, Рыков, Зиновьев, Каменев и других лидеров «оппозиций», так и не привела к каким-либо решениям до конца его правления. Но невиновность этих людей уже не вызывала сомнений.

Реабилитации приводили к тысячам больших и мелких конфликтов, когда выходившие из лагерей люди старались добиться хотя бы морального (но часто и юридического) осуждения тех, кто был виновен в их аресте, тех, кто составлял клеветнические заявления, давал ложные показания, следователей по их делам и всех тех, кто так или иначе был причастен к активному проведению репрессий в сталинские времена. И таких были сотни тысяч, иногда среди ответственных работников. В ЦК КПСС и в Прокуратуру СССР поступали тысячи заявлений реабилитированных о виновности ответственных работников действовавшего в 1956–1957 годах аппарата. Некоторые подробно аргументированные заявления и документы стали достоянием самиздата и создали много открытых и невидимых конфликтов. Например, оказалось, что действующий министр высшего образования СССР В. Н. Столетов виновен в аресте и «ликвидации» большой группы видных ученых-селекционеров в Саратове (академик Н. М. Тулайков и др.), что член ЦК КПСС М. Б. Митин, директор института философии Ф. Б. Константинов и посол СССР в Китае П. Ф. Юдин (все академики) виновны в аресте и ликвидации многих известных ученых в 1936–1938 году, Т. Д. Лысенко связан с арестом ряда видных генетиков, включая академика Н. И. Вавилова, председатель Союза писателей СССР А. А. Фадеев лично виновен в аресте известных писателей и т. д. Эти примеры можно продолжать. Поначалу подробные заявления реабилитированных приходилось рассматривать, хотя этот процесс шел медленно, но никаких серьезных мер, сравнимых с теми, которые были приняты в 1953 году по отношению к сообщникам Берии, а в 1955 году по отношению к помощникам Абакумова после рассмотрения «Ленинградского дела», уже не принималось. Только иногда проводились незначительные перемещения (Митин был выведен из состава ЦК КПСС, но оставлен главным редактором журнала «Вопросы философии», В. Н. Столетова перевели с должности министра высшего образования СССР на должность министра высшего образования РСФСР и т. д.). А. А. Фадеев покончил жизнь самоубийством. Но в целом проблема ответственности за преступления, совершенные в период «культа личности», не могла быть решена без коренных изменений руководства. Сам Хрущев имел отношение к репрессиям, и не только в 1936–1938 годах, но и в другие периоды. То же относилось и к немалому числу людей из его окружения. В 1958 году неожиданно был смещен с должности Председатель КГБ И. А. Серов, считавшийся личным другом Хрущева и в период заговора Молотова, Маленкова и Кагановича в 1957 году оказавший ему большую поддержку. Серов во время войны занимал высокие посты в НКВД и в армии, а после нее руководил рядом операций на освобожденных территориях Восточной Европы и в Германии. После смещения его квартира и дача подверглись обыску. Было изъято много драгоценностей из различных коллекций в Германии и других странах, которые Серов незаконно присвоил во время войны. Но несмотря на это его не арестовали, а просто отстранили от должности, и он продолжал жить с семьей, получая, очевидно, военную пенсию генерала.

Влившиеся в нормальную жизнь общества миллионы людей, переживших лагеря и сталинский произвол, а также те, чьи отцы, братья или мужья были реабилитированы, стали главным катализатором изменения народных настроений. Люди хотели, чтобы не существовало ни одной возможности повторения репрессий и государство гарантировало их права. Активисты среди этой группы населения требовали более широкой гласности в разоблачении преступлений сталинского времени, публикации исторических документов, доступности архивов НКВД и МГБ и многих других радикальных реформ, на которые ни Хрущев, ни его ближайшее окружение не могли согласиться. Но уже достигнутый уровень политических изменений делал Хрущева весьма популярным не только в среде интеллигенции, но и среди рабочих и крестьян, для которых были важны и экономические факторы прогресса.