Крис Огден - Маргарет Тэтчер. Женщина у власти

В новом кабинете, всего двумя неделями ранее представленном на ежегодной конференции консервативной партии как «команда, которая приведет Великобританию в будущее», снова начались перестановки. Ведущие деятели консервативной партии в конце концов сумели убедить Тэтчер, что, пока Уолтерс остается на своем месте, никто не сможет работать министром финансов, и она с опозданием уволила своего советника. Джон Мейджор, пробывший министром иностранных дел всего три месяца, был возвращен в казначейство на место Лоусона. На место Мейджора Тэтчер пригласила министра внутренних дел Дугласа Хэрда, который согласился перейти на самую престижную должность в кабинете.

Это были неплохие назначения, и их бы даже приветствовали, если бы все было сделано как следует еще в июле, а Лоусон ушел бы при нормальных обстоятельствах. Теперь же положение Тэтчер оставалось сложным, хотя она и создала более единую и более готовую подчиняться ее требованиям команду. В составе нового кабинета не оставалось тяжеловесов; те, кто пережил все перетряски, были теперь готовы подчиняться указаниям премьер-министра и следовать ее рецептам. Во всем этом не было ничего нового. Высказывания насчет того, что теперь она оказалась в большей самоизоляции, чем когда-либо прежде, были верны, но не имели никакого значения. Тэтчер уже на протяжении десяти лет правила практически единовластно, не испытывая при этом почти никаких сомнений в себе. Пусть другие волнуются по поводу того, что рядом с ней нет никого, кто мог бы при необходимости подействовать на нее как тормоз. Идут разговоры, будто «ее надо спасать от самой себя». Все это пустая болтовня, считала Тэтчер: премьер-министр не нуждалась в спасении. Когда в разгар скандала с Лоусоном ее спросили, не собирается ли она изменить стиль своей работы, Тэтчер ответила: «Конечно же, нет. Я не могу изменить Маргарет Тэтчер».

Переделать себя она, безусловно, не могла, но в помощи нуждалась. Однако было маловероятно, чтобы она получила такую помощь в собственном правительстве. Во время первого и второго сроков полномочий такая помощь приходила ей со стороны. На этот раз было неясно, кто мог бы стать очередным спасителем. В середине третьего срока все показатели складывались плохо. Экономисты все чаще предсказывали, что спад ударит по Англии в середине или во второй половине 1990 года. Если бы это произошло, у нее было бы мало шансов — а возможно, не было бы их совсем — добиться экономического подъема до следующих выборов. В прошлом, когда дело оборачивалось туго, всегда можно было рассчитывать на то, что оппозиция сама подставит себе подножку. Но в начале 1990 года оппозиция выглядела лучше, чем когда-либо за многие последние годы.

Нейл Киннок добился таких успехов в обновлении своей партии, что впервые после 1979 года, когда Тэтчер переехала на Даунинг-стрит, лейбористы представляли собой реальную угрозу. Первые два года после третьего прихода Тэтчер к власти Киннок потратил на тщательнейший пересмотр всех аспектов лейбористского курса. Он уяснил для себя то, что было очевидно всем: британцы более не хотят поддерживать лейбористскую партию старомодно-социалистического образца. Поняв это, Киннок решил действовать. В октябре 1989 года, когда партия собралась на свою очередную ежегодную конференцию, проходившую на этот раз под новым лозунгом — «Ответим на вызов времени, добьемся перемен!», — Киннок добился перемен, выбросив за борт весь старый идеологический багаж.

Отказались от требования одностороннего разоружения — вместо него появился призыв к проведению многосторонних переговоров и достижению соглашений по контролю над вооружениями. Отказались от требований конфискационной налоговой политики, значительных расходов на социальные цели и безоговорочной поддержки профсоюзов — вместо всего этого была провозглашена поддержка рыночной экономики. Отказались от требований ренационализировать предприятия, приватизированные правительством Тэтчер, — вместо этого появился план возвращения под контроль правительства только основных коммунальных служб. Отказались от сомнений в адрес ЕС и интеграции, решительно поддержав вместо этого предложения ЕС по достижению большей степени интеграции после 1992 года. Было ликвидировано влияние в партии «воинствующих» и «левых лунатиков» — из Национального исполкома лейбористов вышел член парламента от этой партии Кен Ливингстон, символизировавший собой крайне левое ее течение.

Была принята предвыборная платформа, тщательно учитывавшая каждую из обнаруженных Тэтчер слабостей, но и бравшая на вооружение оправдавшие себя начинания ее правительства. Лейбористская партия твердо брала курс на то, чтобы на следующих выборах добиться победы. Тони Бенн жаловался, что лейбористская партия становится близнецом консервативной, а ее политическую программу «пишет доктор Гэллап» {18}. Но Джеймс Каллаган, у которого в свое время Тэтчер отобрала премьер-министерский пост, придерживался более прагматического взгляда: «Перемены были давно необходимы, и хорошо, что они происходят». Опросы общественного мнения фиксировали повышение симпатий к лейбористам, которые в начале 1990 года опережали консерваторов Мэгги на величину от шести до двенадцати процентов.

Лейбористам и раньше удавалось добиваться таких отрывов в середине каждого срока полномочий премьер-министра. Нельзя, конечно, было исключить, что и на этот раз получится так же. Но у Киннока были и другие козыри. Самым существенным из них было то, что оппозиция консерваторам не была более расколота внутренне. Впервые после 1979 года очередная предвыборная борьба должна была проходить в условиях традиционной двухпартийное™. Остаткам либеральной и социал-демократической партий приходилось довольствоваться политической обочиной. Всем, кого не устраивали тори — а таких на двух последних выборах было большинство, — предлагался бы один-единсгвенный выбор: голосовать за лейбористов.

Изменения, происходившие в международной обстановке, тоже работали на лейбористов. Перемены в странах Восточной Европы, демонтаж советской империи делали невозможным и дальше соглашаться с упором на мощную оборону и ограничением ради этого социальных расходов, на чем продолжала настаивать Тэтчер. Тэтчер не смущало то, что она идет не в ногу с Западной Европой — она всегда шла именно так, — но теперь положение менялось. То, что в 50-е годы Великобритания оказалась в стороне от начинавшейся западноевропейской интеграции, со временем нанесло ей же весьма ощутимый ущерб. Теперь страна просто не могла себе позволить остаться за бортом интеграции, намеченной на период после 1992 года. Да и как бы ни был авторитетен лидер Англии, ни Буш, ни Горбачев не проявят к этой стране интереса, если она изолирует себя от новой Европы.