Крис Огден - Маргарет Тэтчер. Женщина у власти

У Соединенных Штатов не было в 80-е годы более преданного друга, чем тэтчеровская Великобритания. Мэгги, не раздумывая, в первые же минуты поддержала в декабре 1989 года начатое по приказу президента Джорджа Буша вторжение войск США в Панаму. Антисоветизм Тэтчер был хорошо известен и не вызывал сомнений. Поэтому Запад относился к ее политике на советском направлении с таким же доверием, каким пользовался Ричард Никсон при нормализации американо-китайских связей. Именно Тэтчер в 1984 году «открыла» Михаила Горбачева, назвав его человеком, с которым Запад может иметь дело, и он постоянно помнил о том значении, какое имели эти слова Тэтчер. Повышение роли Англии в отношениях между Востоком и Западом на протяжении этого десятилетия стало прямым следствием неуступчивости и жесткости Тэтчер и ее особых отношений с Рейганом и Горбачевым.

При всех успехах, какие ей удалось одержать во внутренней и внешней политике, естественно, она не смогла решить всех проблем и даже создала некоторые новые. 90-е годы ставят перед ней как премьер-министром новые трудные задачи. Окончание холодной войны требовало от одного из ее рыцарей — Тэтчер, — чтобы она сумела приспособиться к новым временам. Иначе — в обстановке, когда разваливающийся советский блок прощался с коммунизмом, — она бы просто осталась позади. Нелегко ей было бы преодолеть и свое глубокое нежелание идти на интеграцию с Европой.

Во внутренней политике тоже предстояло еще много работы, и она бы не переделала ее всю, даже если бы оставалась у руководства до бесконечности. Она бы не возражала проработать и до конца тысячелетия. Это означало бы, что она стала бы премьер-министром, дольше всех пробывшим на своем посту и перекрывшим даже таких, ныне уже легендарных деятелей XVIII века, как Роберт Уолпоул и Уильям Питт-младший. К тому времени ей бы исполнилось 74 — на три года меньше, чем было Рональду Рейгану, когда он уходил со своего поста. Но даже если бы она не победила в четвертый раз и Даже если бы завтра же ее переехал один из знаменитых английских двухэтажных автобусов — по мнению многих британцев, единственный реально возможный сценарий ее ухода с поста премьер-министра, — все равно Тэтчер оставляла бы после себя немалое наследство. Самым значительным из ее достижений было то, что ей удалось до основания потрясти удовлетворенное самолюбование, парализовывавшее страну. Тэтчер сумела предложить Великобритании выбор в то самое время, когда многим казалось, что никакого выбора уже не остается.

Тэтчер сломала ограничения, наложенные на себя самими британцами. Во время Великой депрессии Алф научил ее работать, несмотря ни на что и не надеясь на помощь со стороны правительства или кого-либо еще. Она усвоила этот урок и собственной целеустремленностью доказала, чего может добиться человек. Взрослея в предвоенные годы, наблюдая распространение нацизма, испытав все тяготы послевоенного возрождения и пережив наступление коммунизма, Тэтчер поняла, что выжить в этом мире непросто. Необходима прежде всего сила: страна и ее народ должны быть внутренне крепки, просто чтобы выжить, не говоря уж о том, чтобы процветать. Усталая и сломленная послевоенная Англия не обладала такой силой. Вчерашний Джон Буль начал жить по принципу: «Ничего, сойдет». Тэтчер повидала немало бездельников, да и просто уставших от жизни людей, которые считали, что стремиться к самосовершенствованию, к росту, к богатству пошло и банально. Презирала она и тех самонадеянных представителей «высшего света», что смотрели свысока на усердно работающих, вылезающих вон из кожи предпринимателей. Тэтчер понимала взаимосвязи между словом и делом и умела добиваться результата в том и другом.

Придя к власти, Тэтчер решила круто изменить все. Тем, кто готов был за ней следовать, она предлагала новые возможности и оптимизм.

Если бы не война на Фолклендах — «двое лысых дерутся из-за фасона прически», как выразился писатель Йорге Луис Боргес, — и не слабая и расколотая оппозиция, у Тэтчер никогда не было бы даже шанса сдвинуть с места осуществление своих замыслов. К 1984 году ее почти наверняка бы сменили на выборах. Но обстоятельства сложились так, что длительное пребывание у власти позволило ей начать и осуществить радикальные реформы, закрепить их результаты.

Многое из предпринятого Тэтчер начинали и раньше. Она не первая пыталась провести приватизацию, перейти на монетаристскую финансовую политику, загнать профсоюзы в оборону, уменьшить меру социалистичности в экономике и социальной сфере. Но другие, когда события оборачивались круто, пятились назад. Тэтчер же целеустремленно шла вперед, верная духу фразы, придуманной ею когда-то в детстве: «Начать легко, сумей завершить». Ее предшественников в целом устраивал статус-кво, и потому под их руководством страна шла к упадку. Крестовый поход Тэтчер был направлен именно против статус-кво. Она доказала, что та фактически двухпартийная политика, которая проводилась на протяжении послевоенного периода, была причиной, а не следствием переживаемых Великобританией трудностей {1}.

Лорд Д'Абернон как-то сказал: «Ум англичанина работает лучше всего, когда уже почти поздно» {2}. Тэтчер поняла, что было уже почти поздно. Она увидела, что нельзя долее размениваться на мелочи; что если Великобритания не хочет скатиться прямиком в «третий мир», то необходимы общенациональные усилия, по масштабам и напряжению сродни, усилиям в годы войны. По сравнению с тем, чем была Англия в прошлом и чем она могла бы быть, страна находилась в состоянии развала и унижения. Тэтчер взялась за дело отнюдь не в мягкой форме и не коллегиально. Но ни то, ни другое ей просто не было нужно. Ее преимуществом оказалось то, что она не принадлежала ни к какому установившемуся мужскому кругу. Тэтчер быстро просчитала, что большинство англичан не будут знать, как вести себя с решительной, требующей своего женщиной. И эту-то линию поведения и избрала к собственному преимуществу, сумев вначале выиграть борьбу за руководство в консервативной партии, а потом удерживать на отдалении и в неуверенности потенциальных соперников как в партии, так и за ее пределами. Нейл Киннок признавал: «Мне гораздо труднее быть в оппозиции госпоже Тэтчер, поскольку она женщина. И как бы я ни пытался освободиться от этого качества, но во мне заложено какое-то внутреннее благоговение перед женщиной, которого просто не существует по отношению к мужчинам» {3}.

Ее линия поведения казалась жесткой еще и потому, что столь слаба была оппозиция ей. Тэтчер знает, что такое настоящая жесткость и какова ее цена. Она читала Макиавелли, в том числе и то место, где князь спрашивает: «Что лучше: чтобы тебя больше любили, чем боялись, или наоборот?…Хотелось бы, чтобы одновременно и любили, и боялись. Но поскольку сочетать эти чувства трудно, то, если не можешь добиться того и другого вместе, гораздо лучше, чтобы тебя боялись, а не любили» {4}. С самого детства Тэтчер мало кому нравилась, еще меньше ее любили; но уважали ее всегда. Она не имеет ничего против, если с ней соглашаются только из чувства страха.