Крис Огден - Маргарет Тэтчер. Женщина у власти

Часто подвозил ее и Рей Вулкотт, один из первых ее сторонников и председатель городского округа. Однажды поздно вечером он проводил ее домой, и она, показав на баночку консервированных сардин на столе, сказала: «Вот мой обед». Вернувшись к себе, он описал эту сцену своей жене Люси. «Я была поражена, — рассказывала Люси. — Это надо же, она приходит домой после шестнадцатичасового рабочего дня, и ее ждет лишь несколько сардин!» Они решили пригласить Маргарет пожить у них. В доме имелось три спальни, но детей не было, и две спальни пустовали. Маргарет прожила у них полтора года, и, как сказала Люси, «она была, конечно же, идеальной гостьей» {41}.

После встречи с избирателями Маргарет обычно возвращалась домой часам к одиннадцати вечера, выпивала чашку кофе, садилась в кабинете за стол напротив камина и писала письма и просматривала газеты до часа или двух ночи. Вставала она всегда не позже шести утра и в половине седьмого выходила из дому, чтобы успеть на поезд. Такой распорядок дня выматывал ее. Она сама признавалась, что слишком переутомляется. Чаще всего она просто старалась не думать об усталости и продолжала работать наперекор всему, и эта самодисциплина стала ее постоянной чертой. «Порой нагрузка бывала чрезмерной, но большой секрет жизни состоит в том, чтобы на 90 процентов сделать это привычкой, — говорила она. — Таким манером превращаешь перегрузку в обычную рутину».

В иные дни Маргарет задерживалась после полуночи на кухне, нагревала допотопный утюг и гладила черное бархатное вечернее платье, чтобы надеть его завтра вечером перед встречей с избирателями. Она тщательно следила за своим весьма скудным гардеробом. Начав время от времени ходить на свидания, она стала все больше заботиться о своей внешности. Лицо у нее было розовое, но немного пухлощекое. Она мало ела, много работала, но, как и многие англичане послевоенных лет, любила полакомиться дефицитными сладостями и не могла устоять перед шоколадным печеньем, которое пекла Люси Вулкотт.

В ту пору, когда Маргарет переехала в Дартфорд, мужчины все еще не играли никакой роли в ее жизни. Всю страсть души она отдавала политике. У нее не было времени для романов, да и потребности в них — тоже. Она не знала интимной жизни и не жалела об этом. Ее не страшила перспектива остаться старой девой. От случая к случаю ее видели на людях с каким-нибудь спутником. Один знакомый посылал ей орхидеи. Вилли Каллен, шотландец-фермер, с которым она познакомилась на танцах, несколько раз приглашал ее куда-нибудь и в конце концов предложил ей руку и сердце. Она ему отказала. Вскоре после этого он начал встречаться с ее сестрой Мюриел и сделал ей предложение. Мюриел согласилась, и, поженившись, они поселились на ферме в Кенте.

Дэнис Тэтчер время от времени подбрасывал Маргарет на своем «ягуаре» то на собрание, то на официальный обед. Но это и отдаленно не напоминало полноценный роман. Тиканье предвыборных часов — вот единственное, что занимало сейчас Маргарет. В июле 1950 года истекал пятилетний парламентский срок, и Эттли предстояло назначить новые выборы не позже этой даты, хотя на практике он мог назначить их в любое более раннее время, когда бы счел свои шансы на победу наилучшими.

Это, наконец, и произошло в феврале 1950 года. Маргарет к тому времени уже год вела в Дартфорде организационную подготовку к выборам. Ее собственные перспективы оставались малообещающими, но результаты дополнительных выборов в отдельных округах свидетельствовали о сдвиге избирательских симпатий по всей стране в сторону тори. Поэтому, несмотря на то что Дартфорд традиционно голосовал за лейбористскую партию, Маргарет с оптимизмом смотрела в будущее. «Кто не был оптимистом в молодости, — говорила она, — тот никогда и не станет им» {42}.

Общим стратегическим планом консерваторов предусматривалось обрушиться на Эттли с критикой за развал экономики страны. «Освободить народ из-под ига социализма!» — рявкал Черчилль, развертывая кампанию за возвращение на Даунинг-стрит. Выборы были назначены на 23 февраля 1950 года, и в зимнюю непогоду Маргарет шла на улицы, энергично выступая перед избирателями на тему, которая станет доминирующей в ее политической биографии. Выборы — это выбор между двумя разными образами жизни. «Один с неизбежностью ведет к рабству, другой — к свободе, — поучала она. — Птичка в клетке имеет социальное обеспечение. Она сыта и живет в тепле. Но какой во всем этом прок, если она не может вылететь и зажить своей собственной жизнью?» {43}

Маргарет, самая молодая среди кандидатов, привлекала в Дартфорд толпы журналистов, приезжавших посмотреть, как она проводит избирательную кампанию в этом сугубо индустриальном округе. Она обладала природным, поистине врожденным чутьем на паблисити и с первых шагов умела подать себя фотографам и журналистам. Ее не надо было упрашивать попозировать в белом лабораторном халате среди мензурок и пробирок. Она предлагала это сама. Она не отклоняла ни одного приглашения, если только ради этого не требовалось раньше времени закончить работу или опоздать к ее началу. Ни того ни другого она не допускала.

Она стояла у заводских ворот, когда кончала работу одна смена и заступала другая, заходила в каждый магазин, выступала при каждой возможности на встречах деловых людей. По оценке журналистов, она была неутомима и решительна, но кроме того производила впечатление чрезвычайно воинственной особы. По словам репортера Роберта Маллера, «на митингах она выступала бесстрашно и приветливо, но с людьми держалась холодно и отличалась зашоренностью, целеустремленностью, честолюбием».

При всей своей воинственности она установила на удивление хорошие отношения со своим соперником — лейбористом Норманом Доддсом. Она старательно избегала метить в него лично, приберегая критические стрелы для его партии. Маргарет посылала молодых добровольцев записывать его выступления перед избирателями, чтобы иметь возможность быстро реагировать на сказанное им. В противоположность ей, Доддс, с большим перевесом победивший в 1945 году, был уверен в своей победе и не слишком усердствовал, ведя предвыборную кампанию. К Маргарет он относился с благосклонностью старшего родственника. Сердечно улыбаясь, он пообещал сводить ее позавтракать в парламент после выборов, что он и сделал.

Тори потерпели поражение, но они сократили парламентское большинство Эттли со 146 голосов до 5. Прилив симпатий к консерваторам помог Маргарет, но она и сама не подкачала: сократила большинство голосов, поданных за Доддса, примерно на треть — с 19000 до 13000, отчасти благодаря тому, что вдвое увеличила явку на выборы дартфордских тори.

Городская ассоциация консерваторов пришла в восторг от достигнутого ею результата. Было очевидно, что не за горами новые выборы: с таким незначительным большинством в палате общин правительство Эттли долго не продержится. Дартфордские избиратели-консерваторы без промедления вновь утвердили Маргарет своим кандидатом и в знак признания ее заслуг подарили ей брошь. Ее успех не остался незамеченным общенациональным руководством консервативной партии. На собрании женщин-консерваторов, состоявшемся летом того года в знаменитом лондонском Алберт-холле, ее попросили представить Уинстона Черчилля, и она на все сто процентов использовала их короткую встречу. Она встречалась с ним всего-то считанные разы, но годы спустя, сама водворившись на Даунинг-стрит, она станет постоянно упоминать в своих речах «Уинстона». Важные персоны партии тори будут пожимать плечами и пояснять, что это слишком большая фамильярность с ее стороны. «Наверное, он в гробу переворачивается, слыша, как она пытается выдать себя за ближайшего его друга», — сердито фыркнул один из них. Но ее это не останавливало. Она ссылалась на него при каждом удобном случае, и тори новой формации, верные ей тори, подхватывали имя Черчилля и приветственно выкрикивали его до хрипоты.