Александр Мещеряков - Император Мэйдзи и его Япония

В Токио Мэйдзи открывал ипподром, а в этот же самый день в Титибу (нынешняя префектура Сайтама к северо-западу от Токио) вспыхнуло настоящее восстание. Элиту и крестьян волновали разные проблемы. Подавляющее большинство жителей Титибу занималось разведением шелкопряда. Однако три года назад цены на шелк резко пошли вниз, жить крестьянам стало труднее, многие из них влезли в долги. Поскольку Титибу – горный район, пахотной земли там почти не было, альтернативных источников дохода у жителей деревень не существовало. Крестьяне подавали властям прошения: предоставить им рассрочку, уменьшить налоги, умерить процентные аппетиты ростовщиков, предоставить материальную помощь. И даже закрыть на три года школы, чтобы уменьшить семейные расходы и привлечь в хозяйство дополнительные руки. Но ничего сделано не было, наступила осень – время расплаты с кредиторами. Крестьяне, число которых достигло 10 тысяч человек, принялись громить дома ростовщиков и уничтожать долговые расписки. Они врывались в суды и полицейские участки и жгли документы. Восставшие были неплохо организованы, но перед лицом присланных из Токио солдат они мгновенно рассеялись. Традиции вооруженной борьбы с властью у японских крестьян не было. Они никого не убили, но четырех зачинщиков восстания приговорили к смертной казни.

Тоёхара Тиканобу. Окрытие ипподрома «Объединенного клуба скачек» в Уэно

Открытие ипподрома состоялось 1 ноября. Казалось бы, самое время любоваться кленами. Но поскольку за Уэно к этому времени прочно закрепилась слава места, знаменитого своими бесподобными сакурами, художник счел возможным изобразить эти сакуры цветущими (на заднем плане), хотя им полагается цвести в конце марта – начале апреля. Это была логика, присущая японской поэзии, когда за каждой местностью закреплялся постоянный эпитет (макура-котоба). При упоминании в стихотворении той или иной местности этот эпитет был «обязан» встать во фразеологическую пару рядом с топонимом. Так получилось, что на гравюрах, где изображался парк Уэно, сакуры цвели круглый год. Киото традиционно называли «столицей цветов» (хана-но мияко), где под «цветами» подразумевалась сакура. Токио не должен был уступать Киото и в этом отношении. И в этом виден определенный комплекс «токийской неполноценности».

Некоторые лидеры восставших входили в Либеральную партию. Скорее всего, они не знали, что ее руководство 29 октября уже приняло решение о самороспуске. Восстание в Титибу оказалось самым серьезным и самым последним крестьянским выступлением. Во многих таких «беспорядках» активную роль сыграли рядовые члены партии. Итагаки Тайсукэ и его ближайшие соратники не были приверженцами силового решения проблем. Но обуздать своих возбужденных партийцев они оказались не в состоянии, поэтому и решили похоронить свою партию.

Самороспуск Либеральной партии и поражение восстания в Титибу поставили точку в истории «Движения за свободу и права народа». Партия конституционных реформ о своем роспуске не объявляла, но с уходом Окума Сигэнобу с поста председателя фактически тоже прекратила свое существование. Окума тоже испугался вспышек насилия. Либералы пришли к выводу, что их партийная деятельность ведет к хаосу. А они хотели порядка.

В первую половину этого года Мэйдзи, похоже, снова одолевала тоска. Хотя в последующем за ним закрепилась слава человека трудолюбивого и ответственного, в этом году он часто находился в своем рабочем кабинете всего пару утренних часов – с 10 до 12. Он проводил время в разговорах со своими немногими приближенными, а Ито Хиробуми снова не мог получить аудиенции. В раздраженном письме, адресованном Сандзё Санэтоми, он обвинял императора в пренебрежении своими прямыми обязанностями, что является недостойным его предков и потомков. Ито Хиробуми, сделавший так много для возвеличивания императора в глазах простых японцев для придания ему статуса живого божества, в глубине души относился к Мэйдзи как к обычному смертному человеку со всеми его достоинствами и недостатками.

Принц Ёсихито

Тем временем жизнь семьи императора тоже требовала решений. Мэйдзи распорядился, чтобы его единственный сын Ёсихито воспитывался не во дворце, а по-новому. В сентябре следующего года его надлежало отдать в привилегированный лицей Гакусюин, где он должен был обучаться вместе с сыновьями принцев и аристократов. Однако принц, как и все его предшественники, виделся с родителями только в особых случаях и только на людях.

26 июля Мэйдзи отправился в свою последнюю поездку по стране. Император посетил префектуры Ямагути, Хиросима и Окаяма. Это было шестое по счету путешествие Мэйдзи. Оно оказалось самым коротким – всего 18 дней. Видимо, становилось ясно, что агитационные возможности таких путешествий в значительной мере исчерпаны. По всей вероятности, сыграли свою роль и проблемы со здоровьем императора. Однако более важным представляется другое. Видимый во всех сферах жизни дрейф в сторону традиции сказывался и на позиционировании императора. Образ мобильного монарха европейского типа прибавлял в статуарности.

В этом году японское правительство позволило отправиться на Гавайи первым сельскохозяйственным рабочим. Со времени, когда гавайский король Калакуа посетил Японию, прошло 4 года. Японские власти думали медленно, но зато выезд рабочих был организован хорошо. Иноуэ Каору настоял на том, чтобы на гавайские плантации выезжали в основном крестьяне из юго-западных префектур. Тамошние жители казались ему наиболее дисциплинированными и трудолюбивыми. Разумеется, в тогдашних условиях это можно считать за привилегию – зарплаты за океаном были в 8—10 раз выше японских, так что японские рабочие могли помогать своим семьям. Видимо, руководство страны, большинство членов которого сами были выходцами с юго-запада, отдавало себе отчет в том, что «земля богов» все еще не является идеальным местом для обеспеченной жизни простых крестьян.

Перспектива.В конце XIX – начале XX века ежегодная эмиграция из Японии составляла около 10 тысяч человек. Вместе с присоединением Гавайев к США многие японцы стали оседать в Калифорнии. Их трудолюбие и готовность работать за сравнительно низкую зарплату сделали японцев серьезными конкурентами для местного населения. Антияпонские выступления привели к заключению джентльменского соглашения между США и Японией: Япония добровольно обещала ограничить число эмигрантов. С введением в США нового эмиграционного закона 1924 года выезд японцев в США практически прекратился. Во время Второй мировой войны более 100 тысяч японцев, проживавших в США, очутились в концентрационных лагерях. Значительная часть отправившихся на заработки японских рабочих осела на Гавайях, западном побережье США и в Южной Америке, где до сих пор проживает немало потомков переселенцев того времени. Некоторые из них в той или иной степени сохранили японский язык и связи с исторической родиной. В то же самое время следует помнить: несмотря на все трудности переходного периода, крупномасштабной эмиграции Японии удалось избежать. А для нынешних обитателей Японского архипелага Гавайи остаются излюбленным местом пляжного отдыха. В то же самое время некоторые потомки японских переселенцев конца XIX – начала XX века стремятся вернуться на историческую родину (особенно это касается проживающих в странах Латинской Америки). Теперь уже в Японии жизнь стала богаче и лучше [176].