Александр Мещеряков - Шунь и Шунечка
- Название:Шунь и Шунечка
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Гиперион
- Год:2012
- ISBN:978-5-89332-238-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Мещеряков - Шунь и Шунечка краткое содержание
Шунь и Шунечка - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Александр Мещеряков
«ШУНЬ И ШУНЕЧКА»
Роман-инструкция по пользованию Россией
Автор заранее просит прощения
у своих героев за неточности,
возникшие, помимо их воли,
при цитировании прямой речи
Утренний обход
Камышовый кот Тарас обладал сторожевой душой. Она далась ему не вместе с рождением, а по несчастному случаю. Когда до звериной зрелости оставалось еще далеко, орел спикировал на котенка и выклевал ему глаз. Он бы еще и печенью не побрезговал, да только Тарас показал себя удальцом: молочными когтями разорвал хищной птице грудь, вывалил ей кишки. Котенок был патриотом своего озера, но ему требовалась неотложная медицинская помощь, потому он покинул мать с отцом и родные берега и, оставляя после себя кровавый след, пополз вглубь лесного материка — туда, где издавна пахло русским духом, в Егорьеву пустынь. Ее единственный двуногий обитатель со странной кличкой Шунь взял котенка на руки и залепил ему пустую глазницу водочной этикеткой “Последняя капля”. Этикеточный Георгий Победоносец опереточно запрокидывал сосуд в бездонную глотку зеленого змия. Морды обоих персонажей выглядели отталкивающе. Потчуя котенка молоком через соску, Шунь заговаривал его по-доброму: “Пей до дна, пей до дна, чтобы хворость ушла… стань домашним животным… как стол мой — ни шагу не ступи со двора”.
А Тарас, видать, действительно обладал примитивным средневековым сознанием: запомнил благодеяние и, подпрыгнув, дал клятву верности. Нужно ли говорить, что раньше котенка не звали никак. Так что он был обязан Шуню не только жизнью, но и именем. Что, согласитесь, почти одно и то же. “Будешь у меня Тарасом. Был у меня дружок такой — в Америку укатил. Вот ты у меня вместо него репатриантом и заживешь”, — радовался Шунь прибавлению.
Егорьева эта пустынь давным-давно стала пустопорожним топонимом: восемь десятков лет назад добрались и сюда нелюди с поросячьими глазками, распахнутыми навстречу ярко-кровавому будущему. Первым делом они поставили рядком иконы у стен монастыря и расстреляли их из маузеров, метя в лики. Но в Смоленскую Божью Матерь попасть никак не могли, пули ложились в “молоко”, вокруг нимба. Так что Богоматерь пришлось добивать штыком. В необъятных карманах своих кожанок нелюди нанесли пороху и обвалили стены процветавшего монастыря. Добротный кирпич ахнул порошком в небо, застилая бледное среднеполосное светило. Комиссар запрокинул голову, вспомнил солнечное затмение сквозь закопченное свечой детское стеклышко и сплюнул под сапоги. Комиссара звали Скубером — “с”, возведенное в куб, плюс “р”, отчего в сумме у него получался СССР.
Скубер помочился, именем пролетариата вбивая оседавшую пыль в мощный культурный слой. Редкие окрестные мужики закрякали под носилками с дармовым кирпичом, на глазах преображаясь в худосочных колхозников. С каждой порцией тяжести они все меньше уважали самих себя. Что уж там говорить про мужей государственных… Им чудилась чадящая трубами райская землица с закатанными в асфальт костями ископаемого человека. Монахи же рассеялись по этапам и весям.
Нелюди в кожанках никогда ничего не доделывали до конца, слово “перфекционизм” резало им слух. Они удовлетворились тем, что с озера не стало видно сияния куполов, им хватило того, что с дороги больше не слышался колокольный звон. Колокола, как водится, переплавили в пушки, а вот на монастырскую библиотеку принесенного пороха не хватило. Заявляться же сюда снова нелюдям было не с ноги — назавтра их ожидали на очередном объекте. На сей раз им оказался многопудовый памятник царю-освободителю, который следовало переплавить в Ильича. К монастырским книгам марксомерзкого содержания нелюди рук не тянули. Разводить костер на гудящем ветру тоже не хотелось. Да и, в отличие от банальных рукописей, настоящие сброшюрованные книги горят неважно. Это каждый поджигатель знает, тем более если он состоит в ихней партии.
Вокруг монастыря высились первичные леса, дорогу найдет не каждый. Среди местных жителей он стал пользоваться дурной славой: несунов кирпича, а также непричастных в скором времени собрали в монастыре якобы на субботник и без долгих объяснений расстреляли. Трупы же побросали в вырытый старцем Егорием колодец. Монастырь стал считаться местом проклятым, оставшиеся в живых крестьяне обходили его стороной. Кроме того, даже само название Егорьева пустынь по мановению серпа исчезло с географических карт. Задача состояла в том, чтобы построить страну-сад. И при чем здесь какая-то худосочная пустынь?..
Вот так и случилось, что городской житель путь к монастырю позабыл напрочь, дорога к нему заросла. Благодаря всеобщему географическому кретинизму библиотека и сохранилась — в полностью укомплектованном виде. Все остальное было приведено в негодность. За исключением колодца, из которого чудесным образом исчезли трупы. То ли испарились, то ли растворились, то ли вознеслись. Разве узнаешь… Хотя в отчетах нелюдей вода в колодце числилась тухлой, на самом деле она осталась кристальной.
Тарас обладал сторожевой душой, каждое утро отправляясь с обходом. Его сюзерен, самопровозглашенный лендлорд Шунь, еще досматривал в бывшей монастырской библиотеке свои сладко-горькие сны, когда кот уже вылез из-под хозяйского одеяла. Шерсть у Тараса была отменной выделки, и спать он предпочитал на ветвях огромной раскидистой березы, росшей возле обрушенной стены. Но вот сам Шунь был городским мерзляком. Из чувства товарищества Тарас и делился с ним своим шерстяным теплом.
Тарас завершил завещанный предками ритуал умывания морды и расправил усы, полностью изготовившись к несению патрульной службы. Он предъявлял себя раннему свету боевым раскрасом — шерсть горела рыжее огня, только подушечки налитых мускулистым свинцом лап были испятнаны черными родимыми мушками. Собравшись в твердый мясистый комок и издав предпрыжковое “Мяу!”, Тарас натянутой стрункой пролетел сквозь открытую настежь форточку и приземлился в густую траву. Испуганная лягушка совершила трассирующий отскок в сторону.
Единственному янтарному глазу Тараса открылась росистая красота колокольчиков и ромашек. За ними вставал корабельный лес, сквозь который сеялся исходивший с востока свет. Красоту Тарас понимал. Если бы только он умел выражаться по-людски, наверняка сложил бы какое-нибудь незамысловатое стихотворение, вроде хайку. Например:
Лес да лес кругом.
Пахнет мышами парными.
Утро в дозоре.
Но, понимая много, самовыразиться таким образом кот не умел. Своей бессловесностью он был похож на русский народ в его народническом понимании. Словом, кот был Шуню идеальным товарищем: все понимал и ничего при этом не говорил. От открывавшейся красоты Тарас просто урчал на ходу, что тоже дается не каждому. Настоящее было животное, хотя и домашнее.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: