Виктор Фрадкин - Дело Кольцова

Москва. 30 ноября 1929 г.

Дорогой Алексей Максимович!

Вы были так внимательны, что согласились принять общее редакционное наблюдение над «Библиотекой романов» «Огонька». Я запретил в редакции злоупотреблять Вашим вниманием и обращаться к Вам по мелким вопросам. Все-таки, если можно, не откажитесь дать указания Александру Иосифовичу Дейчу по вопросам, выдвинутым в прилагаемом письме. Он очень ими озабочен.

Живу я сейчас серо и невыразительно, как черви слепые живут. Только изредка вынимаю из шкафа подаренные Вами пояса и вздыхаю, с шумом выпуская воздух из грудной клетки. Этим я хочу сказать, что скучаю по Вас. По-видимому, это кончится большим слезливым письмом, с жалобой на нечуткость людей и просьбой указать, как поступить на зубоврачебные курсы.

В счет этих будущих радостей — крепко жму руки.

Ваш Мих. Кольцов

А. М. Горький — М. Е. Кольцову

(Сорренто, 9 декабря 1929 г.)

О, брате мой любезный!

По что столь зазорно срамословишь, именуя ся червем слепорожденным? И отколь скорбь твоя? Аще людие древоподобны ропщут на тя. я ко ветр повелевает, сотрясаяй смоковницы Плодов не дающи и желудю дубов завидующи, — помни: ты не желудь есть и не на утеху свинию родила тя матерь природа, а для дела чести и смелости. Аще же пес безумен лаяй на тя, не мечи во пса камение, но шествуй мимо, памятуя: полаяв — перестанет!

В этом духе я Вам, дорогой Михаил Ефимович, мог бы сказать много, но, от старости, забыл уже сей превосходный язык, которым все можно сказать — исключая популярные фразы «матового» тона.

В самом деле: Вы что там раскисли? Бьют? И впредь — будут! К этому привыкнуть пора Вам, дорогой мой! Крепко жму руку и — да пишет она ежедневно и неустанно словеса правды!

Старец Алексий Нижегородский и Соррентийский.

А «Огонек» следовало бы мне высылать.

А. Пешков

Кольцов попытался как-то бороться, чтобы отстоять «Чудак», но все было бесполезно. Он снова написал Ворошилову:

«Дорогой Климентий Ефремович!

Мне стыдно опять обращаться к Вам по тому же делу, но право, не я виноват сейчас в тяжелом и ОЧЕНЬ обидном положении, в которое меня ставят. Только месяц назад я был назначен в „Чудак“ вновь. Тов. Каганович ободрил меня: — Работайте на пользу партии! — Я был окрылен „амнистией“, готов был камни таскать. И вот, через МЕСЯЦ только — опять все пошло вспять. Опять слиты „ЧУДАК“ с „Крокодилом“. Ну, хорошо, это необходимо из-за недостатка в бумаге, хотя наличие сейчас двух зубастых сатирических, классово направленных журналов сыграло бы очень полезную роль. Естественным редактором нового, объединенного журнала казался я. Настолько естественным, что Феликс Кон („Крокодил“) третьего дня пригласил меня и предложил принять уже журнал. Оказывается, ничего подобного. Через месяц после постановления Оргбюро о возврате на ред. работу я снова с нее снимаюсь (назначается тов. Еремеев). Теперь это уже превращает меня в одиозную фигуру, с которой надобно быть осторожным (ЦК восстановил, и сейчас же опять снял!). Что же случилось? В чем я провинился опять? Не знаю, и потому подавлен, считаю, что здесь несправедливость.

Покажите, К.Е., эту записку тов. Сталину! Я верю, что его тронет этот маленький, но не пустой вопрос».

30 января 1930 г.

Ваш Мих. Кольцов

На этом письме имеется резолюция Ворошилова: «Сделано». Что она означает, не совсем понятно. Можно предположить, что он показал письмо Сталину, но ответа от Вождя не последовало. Видимо, Сталина не «тронуло». «Чудак» прекратил свое существование.

…В каждое из изданий ЖУРГАЗа, появлявшееся неизменно по инициативе Кольцова, он вкладывал долю своего внимания, и труда. Всего в ЖУРГАЗе издавалось 39 периодических изданий. Как же он с этим всем справлялся? Ответ мы находим в воспоминаниях известной писательницы и журналистки Татьяны Тэсс. Кольцов как-то разрешил ей присутствовать во время приема им посетителей в редакции «Правды». Вот что она пишет:

«…Наблюдая, как он разговаривает с посетителями, я думала о том, что этот человек только что провел совещание в ЖУРГАЗе. Прочел верстку „Огонька“, переговорил с десятком сотрудников, подписал десяток бумаг, продиктовал очередной фельетон, написал письмо А. М. Горькому… Его ждут сейчас во множестве мест, а он сидит за большим столом, вертит в пальцах карандаш и внимательно слушает дотошного старичка в брезентовой куртке, неторопливо и подробно разъясняющего важность нового способа повышения всхожести семян… Как его хватает на все это? Как удается ему со всем этим справляться без малейшего признака суетливости?

Улучив минуту, я, не удержавшись, сказала Кольцову об этом.

— Э! — засмеялся он. — Секрета тут нет. Надо только, чтобы каждое дело, которым ты в данную минуту занимаешься, казалось тебе самым важным делом на свете. Только и всего».

Вполне естественно, что издательство ЖУРГАЗа выпускало партийную, политическую и историческую литературу. В основном это были труды высокостоящих партийных вождей. Правда, некоторые книги потом приходилось изымать из библиотек и уничтожать, поскольку их авторы становились «врагами народа». Одним из авторов ЖУРГАЗа был Михаил Покровский — главный историк сталинского времени, член Президиума ЦКК ВКП(б) с 1930 года. Наверно, если так можно сказать, ему повезло — он умер в 1932 году. Несколько позднее Сталин решил, что надо играть на патриотических струнах населения, и многое, в частности произведения М. Покровского, было объявлено «антимарксистскими и вульгарно-социологическими». Понятно, какая участь постигла бы их автора.

Вот письмо Кольцова к Покровскому:

Москва, 30 апреля 1931 года.

Дорогой Михаил Николаевич!

Мы очень благодарны Вам за сдачу в печать «Очерков истории революционного движения». Несмотря на всю свою громадную загруженность и нездоровье, Вы оказались самым аккуратным из авторов «Всемирной Истории»! Вот пример для других сотрудников, у которых и дела меньше и времени больше.

На сегодняшний день коллегия сдала издательству только половину одной книги («Очерки истории пролетариата СССР»). Если считать, что в ближайшие дни мы получим всю книгу до конца, то, считая минимальным двухмесячный срок для печатания книги, мы выпустим ее только к концу июня. Итого за полгода только 2 книги.

Поэтому мы позволим себе выпустить Вашу книгу одновременно со второй. На качестве это нисколько не отразится — чтение корректуры в гранках и листах мы Вам гарантируем. Быструю связь с Вами мы наладим через фельдъегерскую службу ОГПУ. Если не будет задержки в гранках, мы выпустим Вашу книгу через полтора месяца, то есть в середине июня. По оформлению издания она должна быть не хуже, а лучше книги Ленца. Постараемся дать побольше иллюстраций.