Альф Якобсен - Линкор «Шарнхорст»

«У нас была трудная ночь в штормовом море, мы старались не потерять конвой, шедший со скоростью всего в 6 узлов. Я заметил за кормой, на дистанции 5 миль, преследующую меня подводную лодку и хотел с ней расправиться, но дивизиону было приказано присоединиться к крейсерам Боба (Роберта) Барнетта после первого боя с „Шарнхорстом“, и поэтому мы на большой скорости пошли курсом на север. Погода была ужасная, шторм продолжался».

Любсен заметил, что ходовые огни на судах союзников выключили, а потом вдруг понял, что его обстреливают. Однако 27-летний капитан, родом из Ольденбурга, не растерялся и не пошел на погружение. Вместо этого он отвернул в сторону и выпустил два шара, заполненных водородом (типа «Афродита»); к шарам была прикреплена алюминиевая фольга, чтобы создать ложные отраженные сигналы для радара противника. Когда спустя несколько минут он вновь развернулся к северо-востоку, четыре неясных силуэта, замеченных ранее, исчезли. Как на борту кораблей Боевой группы, так и в командном центре в Нарвике сигнал Любсена был истолкован как достоверный. Однако сам Любсен понимал, что указанные им координаты не могли быть правильными. Он, по-видимому, захотел уточнить свои данные, и поэтому в следующей радиограмме, отправленной в 10.25, подстраховывая себя, сообщал:

«ВСТРЕТИЛ КОНВОЙ. ВИЖУ ХОДОВЫЕ ОГНИ. ПОЗИЦИЯ УКАЗАНА ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО».

В 11.45 он выдал дополнительную информацию:

«ВИЖУ ЧЕТЫРЕ СИЛУЭТА, ЧЕТЫРЕ ЭСМИНЦА, ПОЛАГАЮ В СОСТАВЕ КОНВОЯ, КУРС ВОСТОК, ПОПАЛ ПОД ОБСТРЕЛ, ВЕДУ ПРЕСЛЕДОВАНИЕ».

У получателей всех трех радиограмм Любсена сложилось впечатление, что он имел контакт с конвоем в течение нескольких часов — с момента первого сообщения о том, что в 9.25 замечены судовые ходовые огни. Все утро капитан цур зее Петерс неоднократно просил передать сигнал, по которому Боевая группа и подводные лодки «Железной бороды» могли бы запеленговать его, однако Любсен решил этого не делать. В 13.00 он записал:

«Контакт утерян, и поэтому сигналов о своих координатах передавать больше не буду».

Только в девять вечера Любсен передал дополнительную информацию в виде новой радиограммы:

«СИГНАЛ В 9.45 ЧИТАТЬ КАК АС4421».

Он совершенно недвусмысленно уведомлял о том, что первая позиция была указана с ошибкой порядка 50 миль. Однако эта информация запоздала; уже ничего нельзя было изменить.

Самое интересное, что на основании сообщения Любсена можно было сделать правильный вывод о том, что конвой находится к северо-западу от Боевой группы. Обладай Бей необходимой решимостью, он еще смог бы изменить ход событий. В конце концов, он находился в зоне досягаемости конвоя, так что вполне мог развернуться, попытаться справиться с крейсерами и догнать конвой. Жестко критикуя действия контр-адмирала Бея, Дёниц впоследствии писал:

«Шарнхорст» значительно превосходил крейсера по вооружению, по мореходным качествам и, самое главное, по огневой мощи. По сравнению со сравнительно легким вооружением крейсеров, у него были тяжелые 28-см (11-дюймовые) орудия, а также и артиллерия среднего калибра. С учетом этого превосходства есть все основания полагать, что после установления контакта этим утром следовало принять и вести бой до конца. После того, как британские крейсера были бы уничтожены или, по крайней мере, приведены в небоеспособное состояние, конвой, как созревший плод, сам упал бы в руки «Шарнхорста».

В действительности же Бей применил совершенно иную тактику. Он отошел и совершил широкий разворот на северо-восток. Он, вероятно, вспомнил, как обсуждал с Петерсом и Шнивиндом вопросы применения тяжелых орудий в Арктике. Они тогда согласились, что в это время года в районе 73 градусов северной широты светлее всего в интервале от 11.22 до 12.07. Если бы Бей провел атаку с севера, то вражеские корабли оказались бы впереди, и их силуэты можно было без труда рассмотреть на фоне южного горизонта. В этом случае можно было точно навести тяжелые орудия «Шарнхорста» на цель — даже без применения радара. На бумаге все выглядело хорошо, но Бей опять не проинформировал Иоханесона о своих намерениях.

В 10.09, через семь минут после получения сообщения Любсена об обнаружении конвоя, Бей запросил 4-ю флотилию эсминцев:

«ДОЛОЖИТЕ ОБ ОБСТАНОВКЕ».

Иоханесон ответил:

«СОГЛАСНО ПЛАНУ НАПРАВЛЯЮСЬ В КВАДРАТ АС4413. КУРС 230 ГРАДУСОВ. СКОРОСТЬ 12 УЗЛОВ».

Через несколько минут Любсен опять запутал ситуацию, сообщив, что не уверен в правильности координат. Несмотря на это, как Бей, так и Иоханесон решили, что немецкие эсминцы слишком далеко уклонились к югу.

Командир эскадры писал:

«После получения сигнала от Любсена мне, как командующему флотилией, следовало бы тут же изменить курс. Я думал о возможности принятия самостоятельного решения. Но, поскольку Бей имел такое же представление [об обстановке], как и я, у меня не было оснований действовать по собственному усмотрению».

Только в 10.25, после трехчасовой борьбы со штормом, последовал приказ эсминцам об изменении курса:

«4-Й ФЛОТИЛИИ ЭСМИНЦЕВ. КУРС 70 ГРАДУСОВ. 25 УЗЛОВ».

Этот приказ выглядел странным. Считалось, что конвой находится на северо-западе, однако приказ отправлял эсминцы на северо-восток, в исходную точку.

«Невозможно понять, что имеет в виду главнокомандующий. Вероятно, он располагает какой-то информацией о фактическом положении конвоя, которая нам неизвестна»,

— записал Иоханесон.

Корветен-капитан, командир Z-30 Карл Лампе, рискнул высказать такое предположение:

«Намерения Бея, если судить по приказу, неясны. Возможно, он хочет, чтобы эсминцы подошли к нему поближе, а затем нанести по конвою комбинированный удар, что предусматривалось по оперативному приказу».

Время тратилось впустую. Вместе с Z-30 и Z-38 головной эсминец Z-29 развернулся и пошел по курсу, который должен был привести в исходную точку. Двух остальных эсминцев — Z-33 и Z-34 — нигде не было видно. 4-я флотилия эсминцев как боевое соединение распалась. Изменение курса вместе с тем дало некоторое преимущество: поскольку теперь эсминцы шли по ветру, их мореходные качества проявлялись лучше, хотя видимость оставалась плохой. Иоханесон писал:

«Сегодня необычно темно, даже для этих широт и этого времени года. [Мои] надежды на улучшение погоды не оправдались. Однако корабль идет более устойчиво. Молодые матросы опять почувствовали интерес к жизни».

Вице-адмирал Роберт Барнетт находился на некотором удалении от немецких эсминцев к северу, и у него тоже были неприятности. Когда «Шарнхорст» повернул сначала на восток, а потом на север, Барнетт был в недоумении. Что делать — то ли преследовать линкор, то ли прикрывать конвой. После некоторого раздумья он избрал последнее. Он прекратил преследование и приказал флотилии держать курс на северо-запад, и в 10.20 с радарных экранов крейсера метка «Шарнхорста» исчезла. То, что он сделал, с точки зрения Королевских ВМС было первостатейным грехом и нарушением приказов — он самовольно отказался от верной возможности вступить в контакт с противником. Отстаивая свою позицию, Барнетт говорил потом, что с учетом тогдашних погодных условий скорость «Шарнхорста» на 4–6 узлов превышала скорость крейсеров (30 узлов против 24).