Альф Якобсен - Линкор «Шарнхорст»

U-277 боролась со штормом двенадцать часов и никаких признаков жизни не обнаружила. Любсен:

«Дальнейший поиск бесполезен. В таком тяжелом море вряд ли кто-то может остаться в живых».

Рано утром 27 декабря U-314 заметила нефтяное пятно далеко к северо-востоку от места потопления. Это было все, что осталось от «Шарнхорста» и его экипажа — они бесследно исчезли.

Офицеры, находившиеся на судах конвоя, час за часом следили за разворачивающейся драмой, читая радиограммы. Контр-адмирал Баучер:

«В 19.30 26 декабря была получена срочная радиограмма от кораблей эскорта: „„ШАРНХОРСТ“ ОСТАНОВЛЕН И ГОРИТ. ОКРУЖЕНЫ ПОДВОДНЫМИ ЛОДКАМИ. ОЖИДАЕТСЯ АТАКА“. Ветер дул с правого крамбола и был очень сильным, море было тяжелое, изредка шел дождь со снегом, было очень темно, никакого улучшения не ожидалось. Условия для успешной подводной атаки были вполне подходящие. Однако погода внезапно изменилась. Ветер и море стали спокойнее. Небо расчистилось, и на нем появилось совершенно необыкновенное северное сияние — такого мы не видели за все плавание. Оно освещало небо несколько часов. Широкие, колеблющиеся ленты яркого цвета переливались по небу от горизонта к горизонту. Иногда этих лент было три или четыре, было ясно видно всю поверхность моря. Это была помощь каких-то сверхъестественных сил, оказанная уже вторично, потому что условия для атаки подводных лодок изменились в противоположную сторону, что, возможно, и спасло конвой».

Через несколько минут после того, как командующий флотом генерал-адмирал Шнивинд, находившийся в Киле, уяснил, что «Шарнхорст» безвозвратно потерян, он приказал капитану цур зее Рольфу Иоханесону и 4-й флотилии эсминцев прекратить спасательную операцию. Тем более что они все равно находились в десяти часах хода до места сражения. В Нарвике и Киле адмиралы опасались того, что англичане разместили еще одно соединение прикрытия вблизи от норвежского берега, и поэтому Иоханесон, развернувшись, полным ходом пошел в сторону материка, опасаясь разделить печальную участь линкора. Однако британские соединения в это время шли к Кольскому полуострову, и эсминцы их совершенно не интересовали. В 5.00 флотилия эсминцев благополучно встала на якорь внутри Каа-фьорда. В результате совещания, проведенного в штабе флота на следующее утро, было решено больше не посылать эсминцы «на поиски оставшихся в живых».

Для капитана цур зее Иоханесона это был черный день. Много лет спустя он писал:

«Не знаю, в чем я был неправ. Чувство вины постоянно грызет меня с тех пор… Время, проведенное в Альта-фьорде после гибели „Шарнхорста“, было ужасным. Я не обвиняю себя в отсутствии смелости или нежелании пожертвовать собой. Однако все ли тактические возможности я использовал? Этот вопрос остается открытым. Осталось лишь одно светлое воспоминание, которое я храню в глубине сердца, но оно имеет не героический, а чисто человеческий характер — все мои моряки вернулись на базу живыми».

Пока подводные лодки и эсминцы пробивали себе путь в тяжелом море вечером 26 декабря 1943 года, из Германии ушло две радиограммы. Одна из них, адресованная экипажу «Шарнхорста», была отправлена из бункера Гитлера в Восточной Пруссии. В ней было сказано:

«НЕМЕЦКИЙ НАРОД БЛАГОДАРИТ ВАС ЗА ВСЕ, ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ В ЭТОТ ТРУДНЫЙ ДЛЯ ВАС ЧАС».

Вторая радиограмма, от гросс-адмирала Карла Дёница, была адресована всей Боевой группе:

«ВАШЕ ГЕРОИЧЕСКОЕ СРАЖЕНИЕ ВО ИМЯ ПОБЕДЫ И ВЕЛИЧИЯ ГЕРМАНИИ НАВЕЧНО ОСТАНЕТСЯ ПРИМЕРОМ».

Итак, Гитлер и Дёниц свое слово сказали. Именно они приказали «Шарнхорсту» выйти в море и именно они, в конечном итоге, были виновниками гибели линкора. Из экипажа численностью 1972 человека (точнее — 1968 человек. — Прим. пер. ) спаслось лишь 36; средний возраст моряков составлял двадцать два года.

ХАММЕРФЕСТ, ВТОРНИК 26 СЕНТЯБРЯ 2000 ГОДА.

Мой родной город опять погрузился в темноту осени, будто укрывшись мягким фиолетовым покрывалом, которое, опускаясь, постепенно спрятало все детали ландшафта. Над причалами моросил дождь; натриевые лампы испускали оранжевый свет. У одного из причалов было пришвартовано исследовательское судно «Свердруп-II» (H. U. Sverdrup II). [33] Свердруп Харальд Ульрик (1888–1957) — норвежский полярный исследователь, метеоролог, океанограф. В 1920–1925 гг. участвовал в экспедиции Р. Амундсена на судне «Мод», осуществившем сквозное плавание по Северо-Восточному проходу, проводил исследования в Восточно-Сибирском и Чукотском морях. В 1931 г. — руководитель научных исследований на подводной лодке «Наутилус», пытавшейся достичь Северного полюса. Профессор Бергенского геофизического института, с 1948 г. — директор Норвежского полярного института. Недавно, проходя мимо конторы начальника порта и заглянув в окно, я увидел своего приятеля капитана Арне Йенсена, который перебирал бортовые журналы. Я быстро перешел на другую сторону блестевшей от дождя улицы, чтобы поздороваться с ним. Я хотел рассказать, что мы собираемся отправиться в ту точку, которую он указал двадцать три года назад — в рулевой рубке траулера «Гарджиа» он показывал, держа в руках потертую карту, место, где может лежать «Шарнхорст». Однако когда я подошел к конторе, свет был выключен, а Арне уже ушел домой.

Я подумал: плохое это предзнаменование или хорошее? Я был не очень уверен в себе и сильно переживал. Почти три года я ждал этой экспедиции и делал все, чтобы она состоялась. И вот настал этот момент: представился большой и единственный шанс найти, наконец, останки последнего гитлеровского линкора. Я очень нуждался в поддержке. Однако ничего не поделаешь — контора была закрыта. Стоя на корме «Свердрупа» и наблюдая, как уменьшаются и исчезают огоньки Хаммерфеста, я чувствовал себя одиноким и всеми забытым. Я был почти в отчаянии. Мы прошли мимо пристани, где когда-то стояли плавучая база «Блэк Уотч» и немецкие подводные лодки. А в нескольких сотнях метров отсюда, почти на самом берегу холодного Ледовитого океана стоял дом моего детства. Я неоднократно слышал стенания по поводу того, что океан огромен, а участок, который я собирался обследовать, слишком большой. Мне говорили: «Ты никогда не найдешь „Шарнхорст“». Однако моя решимость только укреплялась, меня трудно было сбить с пути. Я не собирался сдаваться и был намерен довести дело до конца. Теперь у меня была вся доступная информация, на карту нанесены сотни маленьких точек. Одна из них соответствовала «Шарнхорсту». Но какая именно?

По правому борту были видны чередующиеся вспышки то красного, то зеленого света — это был маяк Фугленес. Я вспомнил еще один вечер, другую ситуацию, более двадцати лет назад. Тогда я стоял на вершине голого каменистого холма. Вокруг простиралось плато Финмарка — огромное пустое пространство, на котором, кроме морен, ничего не было. Оно очень напоминало поверхность Луны. Далеко внизу, в долине, слышался перезвон оленьих колокольчиков. Температура была -35 °C, и я очень замерз. От ближайшего жилья меня отделяло много миль, а находился я там для того, чтобы подготовить статью для газеты о ежегодном перегоне оленьих стад. Внизу, в долине, мой спутник Миккель, родом из саами, поставил палатку. Я видел, как над ней завивается тонкая спиральная струйка дыма. На ужин у нас должны были быть крепкий кофе и вяленая оленина. Вдруг весеннее небо озарила яркая сине-зеленая вспышка. Миккель поднял голову. Настоящее дитя природы, он долго молчал. Потом повернулся ко мне: