Вальтер Запашный - Риск, борьба, любовь

Николай Сергеевич взглянул на мое разочарованное лицо и дружелюбно сказал:

— Да не сокрушайся ты так. В понедельник узнаешь, зачем тебя в главк вызывают, подпишешь открытую доверенность. И милости прошу ко мне на базу!

— А что такое открытая доверенность?

— Это такая хитрая бумага, в которой не указывается, что именно ты будешь получать. Все наименования вписываются при получении товара.

— Так кто же мне такое подпишет?!

— А ты умудрись, впиши кого-нибудь, ну, скажем… — Он поднял глаза к ночному московскому небу и, подтягивая штаны, произнес: — Гривистых волков или гиен. У тебя же обширный круг поклонниц в главке. Вот и воспользуйся!

Николай Сергеевич достал из кармана несколько доверенностей и одну бумагу на мое имя и заговорщически прошептал:

— Вот это все нужно подписать. Если подпишешь, все у нас пойдет о'кей.

Не буду утомлять читателя рассказами о том, как мне удалось получить необходимые подписи. Сыграла, конечно, свою роль и фамилия Запашный — нас с братьями хорошо знали и как представителей старинной цирковой династии, и как ведущих акробатов советского цирка. И все же ничего бы у меня не вышло, если бы не замечательные женщины нашего циркового главка. О незабвенные Раечки, Танечки, Ниночки!.. Что делали бы мы без вас?!

Получил я и ожидаемый приказ назавтра выехать в Днепропетровский цирк и в составе авторитетной комиссии посмотреть на предмет приобретения группу слонов, прибывших из-за границы.

Как бы то ни было, пометавшись по главку всего несколько часов, я позвонил Николаю Сергеевичу домой.

— Ну как у тебя дела? — засопел он. — Подписал?

— Фирма веников не вяжет! — хвастливо заявил я. — Свистать всех наверх! Курс норд-ост на «Будапешт», но сначала — на зообазу.

— Годится, — ответил он, — надоел «Узбекистан».

— Верно, надо сменить обстановку. Но сегодня платите вы.

— Нет вопросов. Раз ты подписал все бумаги, готов платить хоть в «Метрополе».

— Но сперва все же на базу.

— Ну давай, посмотрим на животинок.

На зообазе, куда мы приехали с Максом Антоновичем и дрессировщиком Евгением Николаевичем Плахотниковым, мы сразу же встретили уже знакомого нам бенгальского исполина.

— Ей-богу, — сказал Плахотников, — таких крупных тигров я даже во сне не видел. Обычный самец легко пройдет у него под брюхом и не заденет. Наверное, что-то с гипофизом. Развитие как при слоновой болезни.

Остановившись у вольера, выстроенного из надежных металлических прутьев и сверх того закрытого мелкой сеткой-рабицей, Николай Сергеевич патетически произнес:

— Вот еще один из подарков подарок. — Он указал глазами на лежавшую за решеткой тигрицу. — Уже месяц за ней наблюдаю. Мяса не жрет.

— Так чем же она питается? — удивился я.

— Редко, сынок, когда живую курицу или кролика разорвет. От убоины отказывается. И все время охотится, стерва, за служащими. Вот полюбуйтесь. Только близко не подходите — поймает.

Тигрица лежала, вытянувшись вдоль задней стены вольера. Увидев нас, она медленно поднялась, прижала уши, прищурила глаза и, обнажив литые белоснежные клыки, как-то неестественно поползла к нам. В ее оскале явно сквозило чертовское сходство с улыбкой. Под кожей слаженно заходили бугры мышц. Тигрица была очень худа и изрядно потрепана.

— Вот это чудо и, пожалуй, чудо из чудес.

— А когда она прибыла?

— Я же сказал, прибыла она месяц назад из Голландии. Из знаменитой фирмы Гагенбека, от Кланта, с которым мы подписали договор о подготовке пяти тигров.

— И как? — спросил Плахотников.

— Девушка с характером, да еще с каким! — Николай Сергеевич почему-то усмехнулся, глядя на Макса Антоновича. Тот ответил ему понимающим взглядом. Я догадался, что присутствующим тигрица почему-то не нравится. — У нее отрицательное обаяние, — словно поймав мою мысль, объяснил Николай Сергеевич. — Как считаешь, Макс?

— Что я могу сказать… — отозвался Борисов. На первый взгляд тигрица побывала в жестокой обработке и в довольно плохих руках.

Макс Антонович стоял, опираясь плечом о стенку и ковыряя соломинкой в зубах. Он внимательно следил за тигрицей, замершей в напряженной стойке в противоположном конце вольера.

— Ишь, стерва какая, охотится, — задумчиво сказал он. — Дайте-ка мне ее на несколько репетиций, и она больше не будет охотиться.

— Да знаем мы тебя, костолома несчастного. Тебе только дай добраться, ты ей все ребра переломаешь!

Борисов засмеялся:

— Переломаю или нет, а охотиться больше не будет!

На дощечке, прикрученной к сетке вольера, значилось:

«Осторожно! Очень опасно! ГЕРТА, 1956 год рождения».

— Сколько ни наблюдаю за этой чертовкой, никак не могу ее понять, — продолжал Николай Сергеевич, указывая на многочисленные плохо затянувшиеся раны на шкуре тигрицы. Раны почти зажили. Но посмотрите, как кто-то изувечил ее переносицу!

— Может быть, это просто потертости, — предположил Плахотников. — Ее же ловили, связывали, транспортировали.

— Не похоже, — возразил Борисов, — тут что-то другое. Бог ее знает.

— А если кто-то пытался ее дрессировать? — выдвинул и я свою версию.

Многозначительно улыбаясь, Николай Сергеевич ответил:

— По-моему, тебе ее брать не следует. Ибо кто к ней в клетку войдет, от нее и погибнет. Во всяком случае, из клетки не выберется. Ее, видно, потому и продали нам. Но, подлецы, не прислали никаких документов с описанием ее прошлого. Да, откровенно говоря, какой дурак напишет, что он не справился с животным. Короче, ерунда все эти разговоры. Я не советую тебе ее брать, и точка. — И зоотехник посмотрел на меня испытующе.

Я всполошился:

— Как же можно не брать, когда ее уже прислали и она прошла месячный карантин! Ведь кончился же карантин, Николай Сергеевич, правда? Что ж, за один неуживчивый характер отправлять ее в зоопарк?! Милый Николай Сергеевич, — взмолился я, — с вашим мнением все начальство считается. Бога ради, не говорите никому о ее повадках, иначе мне не разрешат ее приобрести! А я хочу стать настоящим укротителем и покорять животных с любым характером. Да и потом, если я от нее откажусь, слух сразу пройдет. Скажут: взялся акробат не за свое дело, а попался ему строптивый тигр — он и струсил. Но ведь я не боюсь, Николай Сергеевич, ни риска, ни трудностей. Попробуем: она — меня или я — ее. Да будь я трижды рыжий, если не справлюсь! К тому же, — продолжал я канючить, — она мне уже нравится. Это же первая тигрица с таким тяжелым нравом. Я все силы отдам, чтобы ее покорить. Николай Сергеевич, Макс Антонович, Евгений Николаевич, вы же сами говорили, что к тигру нужен индивидуальный подход! Я постараюсь, вы еще будете мной гордиться, если я укрощу непригодную для дрессуры тигрицу. Мне главное начать. Поддержите меня, вся надежда на вас!..