Екатерина Джугашвили - Мой сын – Иосиф Сталин

Здесь приковали Амирана
К взнесенным в облако скалам.
Уж лучше скованным остаться,
Чем волю подчинить богам!
Он для людей огонь похитил,
Предвидя света торжество,
Учил людей не покоряться
И ненавидеть божество.
Здесь люди поняли у горна,
Что тяжкий молот сталь мягчит,
И, солнце захватив клещами,
Его копали, словно щит.

В горах затаилась мятежность
Героев, почивших навек…
И часто огонь извергали
Во гневе Эльбрус и Казбек.
Здесь ждали родители сына,
Чтоб им облегчил он удел
И сердцем своим светоносным
Всю землю в сиянье одел.
И гор появился питомец,
Кто мощь Амирана явил,
Кто в узниках жажду свободы,
Оковы разбив, утолил.
Вся свежесть картлийского мая
Его овевала волной,
Чтоб родину он осчастливил
Невиданной вечной весной.

Здесь первый стан разбил на скатах
Народ, спасавшийся от бед,
Покинув на конях крылатых
Пределы, где владычил хетт.
В пути – невзгоды и увечья,
Смерчи, взметая прах, неслись.
Остались позади Двуречье,
Каппадокия и Галис.
Народ не спасся б от упадка,
Когда бы устрашился гроз.
Но он, как дзелква, мертвой хваткой
Корнями в эту землю врос.
Вот место битв бойцов бывалых,
Подземный ход и свод ворот,
И город, высеченный в скалах,
Где буря зимняя ревет.

Враг налетал из грозной дали,
И меч долины покорял.
Здесь землю копьями пахали,
Громили каменный Дарьял.
Кровавый град всекался в скалы,
На них – следы до наших дней.
Что в этом крае привлекало
Султанов, шахов и царей?!
Избегнувши уничтоженья,
Свободы дух в стране живет.
От кандалов и заточенья
В ущелья уходил народ.
Хребтов могучие отроги!
Когда вам недруги грозят,
Готовы вы рычать в тревоге,
Как львы, спасающие львят.

Кто скорбел о нашей жизни
С вековечною борьбой?
Вражью злобу в нашей Картли
Разве видел глаз чужой?
На богатства наши зарясь,
Кто не шел на нас войной?
Гибли мы у врат Европы,
Ордам путь закрыв собой.
Кто скорбел о нашем крае,
Беспощадно разоренном?
Кто в те дни пришел с подмогой,
Вняв хоть раз несчетным стонам?
Наша кровь текла Курою,
Нестихающим Рионом,
И страна в огне тонула,
Как в потоке разъяренном.
Шли враги. Откуда? Сколько?
Как измерить океан?
Мнилось, все смывают ливни,
Села рушит ураган.
А сады уничтожались
Саранчой из дальних стран —
То ватагами османов,
То ордою половчан.
Враг безумствовал, пустыню
Оставляя за собою.
Сколько жалоб мы исторгли,
Обессилены борьбою!
«Меж потоком и пожаром
Мы покинуты судьбою.
Нас пожрать грозится пламя,
А поток – залить водою!»
Но, повергнутый нещадно,
Каждый боль свою скрывал,
В горных дебрях и пещерах
Он убежища искал,
Сберегал и дух, и волю,
Находя приют меж скал,
Но у раненого барса
Слез никто не исторгал!
Скован, но с могучей волей,
Наш народ с седых времен
Дерзновенным Амираном
Был на подвиг вдохновлен.
Гордый мыслью и делами,
С древних гор взирает он,
Дух его в громадах башен
На века запечатлен.
Вот хребет, где турьи тропы,
В высь уйдя, от взоров скрыты,
Стены с каменной резьбою,
Город, выбитый в граните,
Цепью вьющийся орнамент,
Лани, врезанные в плиты,
Тигр с грифоном в поединке,
Тяжкий свод, лозой увитый.
О, седые фолианты,
Где причудлив птиц узор,
Вязь письма и переплетов
Позолоченный убор,
Меч с насечкой золотою,
Круглый щит, слепящий взор,
Циклопические стены
И развалины меж гор!..
Сколько их, чья мысль не меркнет,
Четко врезанная в камень,
Сколько мастеров бессмертных
С чудотворными руками!
Те, чей труд живет поныне
В башне, хронике иль храме,
Отошли, своих творений
Не отметив именами!
Где их кости истлевают, —
Чей поведает рассказ?
Где гробница Руставели,
Возвеличившего нас?!
Кто оплакал прах Бесики?
Где Саба-Сулхан угас?
Вспомним видевших Арагву
Лишь в мечтах, в бессонный час!
Кто исчислит всех, чьи взоры
Грозным мужеством горели, —
Ратоборцев Саакадзе,
С кем враги сойтись не смели,
Зезву – льва в смертельной схватке,
И Шалву Ахалцихели,
И арагвинцев, проливших
Кровь свою в крцанисском деле!
Этот мир неумолимый
Храбрецов беде обрек,
И в залитых кровью свитках
Сколько слез и горьких строк…
Вспомним тех, кто был отравлен
И врагу отмстить не смог,
И сломавшийся со стоном
Саакадзевский клинок!
У народов непреклонных
Не приметишь седины,
Как бы ни были бедою
Их года отягчены!
Веря в солнце, как пристало
Детям солнечной страны,
Шли в бои, как сталь упорны,
Нашей родины сыны!

Стоит твердыня, грозная, седая,
Как ветеран, держащий древний стяг.
Здесь на скале ограда крепостная
Воздвигнута на крови и костях.
Седой оплот несломленной защиты,
Как некий остров, из пучин возрос;
Руины стен и вековые плиты
Взгромождены на сумрачный утес.
Была твердыня огненною торней,
Где с кровью хлеб спекался среди скал.
Здесь Амиран, мятежник непокорный,
Прикован был, но воли все алкал!

Картлийцев прародитель Уплос
С костями известь тут смешал,
А ныне ящерицы дремлют —
Где кровью обагрялся вал.
Здесь Искандер разбил ворота
И мир потряс, как ветви ив.
Рубили панцири монголы,
Холмы из черепов сложив.
Здесь Митридат с войсками римлян
Тягался, чтобы мертвым лечь.
Здесь на валу в руке араба
Сверкал калифа грозный меч.
Здесь кизилбаши и хазары
Летели на степных конях,
Топтали тяжко нашу землю,
Домчав до нас азийский прах.
Цветы не знали здесь цветенья,
А птицы – гнезд, в тоске крича;
Здесь камни обросли стрелами
И нивы стригла саранча.
Но кто б оставил поле боя,
Клинком врага не поразив,
Не обагрив своею кровью
Истоптанных несжатых нив!
И знамя Картли не склонялось,
Страну спасая от невзгод.
Здесь утвердил свою свободу
Непокорившийся народ.

Земля сокрыла у стены замшелой
Клинки и стяг страны неборимой.
Воителей немало здесь истлело,
Войска водивших Азии и Рима.
Гибка лоза, и гроздья рдеют, зрея,
И неумолчны рек вспененных вздохи.
Мертв Чингис-хан, и вечен сон Помпея.
Спит Александр. Не встанут диадохи!

О, город, где зыблются тени
Под зеленью шумных раин,
Колеблемых ветром весенним,
Слетевшим со снежных вершин!
Повисли балконы с резьбою,
Обвитые тонкой лозой;
Дома – с черепицей простою,
С щербатою, дряхлой стеной.
Над городом ломанной глыбой
Твердыня стоит у воды,
А дальше, на рынке – и рыба,
И в грузных корзинах – плоды.
Мужали в труде палаваны,
По праздникам игры вели,
И в Индию шли караваны,
Как к югу летят журавли.