Сергей Кисин - Деникин. Единая и неделимая

Следует заметить, что огромный успех Добровольческой армии как раз связан со стратегической прозорливостью Деникина, сосредоточившего (хотя и со стоившим ему Москвы опозданием) все усилия на левом фланге наступления. Таким образом ему удалось обмануть своих коллег из Генерального штаба, работавших у Троцкого в РВСР и уверенных в том, что направление главного удара ВСЮР будет именно из Царицына. Как раз так, как кричал на всех углах Врангель. Этому подтверждением служит отрывок из воспоминаний красного командюжа Александра Егорова: «Здесь небезынтересно отметить то обстоятельство, что главное командование по-прежнему продолжало оставаться на своей старой точке зрения относительно основного участка борьбы против Деникина… 1 октября главком высказался по этому поводу вполне определенно, указав Шорину, что центр тяжести операции против Деникина лежит на нем (т. е. на Юго-Восточном фронте), причем указывалось, что характер возложенных на 9-ю и 10-ю армии задач должен и на будущее оставаться неизменным ».

Иными словами, Деникина ловили на Волге, а он пошел на Москву вдоль Днепра.

К началу октября Деникин достиг своего наивысшего могущества. Его армии контролировали 16–18 губерний и областей пространством в 810 тысяч квадратных верст с населением в 42 миллиона. Все это еще предстояло переварить и сохранить. Реальных сил для этого не было, оставалось лишь уповать на суворовские быстроту, глазомер и натиск.

Теперь уже пополнение армий за счет пленных было не благом, а проблемой Деникина.

В пиковый период могущества главкома ВСЮР к октябрю 1919 года в его составе числились около 150 тысяч штыков и сабель (более 40 тысяч конницы), из которых 20 тысяч были рассредоточены на Черноморском побережье (против Грузии) и в Терско-Дагестанской области (против горцев, Азербайджана и Астрахани). Пленные по неписаному закону считались «собственностью» того подразделения, которое их пленило. Отбирали наиболее сытых и хорошо одетых, остальных отправляли в тыл в распоряжение коменданта (когда доходили, но если лень было сопровождать, до ближайшего перелеска). К примеру, в Белозерском полку полковника Штейфона до 90 % списочного состава были пленные красноармейцы из числа мобилизованных. Как правило, это были крестьяне эпохи Первой мировой войны, знакомые с оружием и воевавшие не за совесть, но за страх. Поскольку наладить создание и бесперебойную поставку на фронт запасных частей тыловики так и не смогли, включение в состав Белой Армии пленных и насильно мобилизованных летом 1919 года стало повсеместной практикой. Благо к этому времени обычная практика «пленных не брать» стала уходить на второй план из-за больших потерь в маршевых частях. Собственно, те, кто их «не брал», первопоходники, кадровые офицеры, ушедшие с Корниловым в Ледяной, с Поповым в Степной, с Покровским в Кубанский походы, уже исчислялись единицами. Добровольческий дух уже давно был «размыт» серой массой усталых и озлобленных на все на свете людей. По признанию Штейфона, через его Белозерский полк за семь месяцев прошли более 10 тысяч бойцов. Кто там из них выжил за два года безумной бойни?

При такой текучке говорить о какой-либо убежденности армии в идеях «единой и неделимой» не приходилось. Воевали преимущественно сами за себя, лишь бы выжить во всеобщей бойне. Если «цветные» полки как-то старались соблюдать традиции, высокий моральных дух и поддерживать культ вождей и героев Белого движения, то остальные части, даже получив громкие еще с царских времен названия гусар, драгун, гренадер, весьма далеки были от конечных целей Деникина.

Однако в условиях успешного наступления и этими факторами можно было бы пренебречь, пока полки останавливались не тогда, когда им преграждали путь, а когда сами уставали шагать. Скачками. Как писал Штейфон: «Войска наступали с таким подъемом, что в отдаваемых директивах постоянно приходилось подчеркивать, чтобы части не увлекались и не переходили указанных им границ наступления».

Для достижения конечной цели генералу Деникину оставалось каких-то 150–200 верст.

Член британской военной миссии лейтенант Робертс писал: «Заняв Орел, мы уже думали о том, на каких лошадях будем с триумфом въезжать в Москву».

Белая Армия Деникина еще шла вперед. Но теперь уже скорее по инерции, а не из-за военного преимущества. Звон московских колоколов стоял в ушах Деникина и Романовского, заглушая голос здравого смысла и мешая понять, что армия ВЫДЫХАЕТСЯ. Проглатывая территорию, главком ВСЮР попросту «объелся» и был не в состоянии уследить за всем, что делается на флангах, в тылу, в правительстве. Более того, он не хотел за этим следить, делегировав все властные полномочия Особому совещанию, а идеологию — ОСВАГу, сконцентрировавшись только на военных вопросах.

Май-Маевский в редкие эпизоды выхода из превратившихся в хронические запоев (усиленно спаивал адъютант Макаров) умолял Деникина срочно приступить к разрешению аграрного и рабочего вопросов. Главком лишь отмахивался — «после, Владимир Зенонович, вот возьмем Москву и уж тогда». Кое-где в Донбассе и на Дону 8-часовой рабочий день установили, пособия обещали, по мере скорого наступления просто не успевали за этим. Май не отставал и настаивал на том, что, наступая по неизжившей большевизм крестьянской территории, нельзя закрывать глаза на насущные потребности пахарей без риска остаться без обеспечения армии продуктами питания, а то и нарваться на крестьянские восстания в тылу. Армия может перестать ждать милости от крестьян и тыла, занявшись в открытую «самоснабжением». А это значит — просто настроить против себя миллионы с вилами.

Деникин злился то на него, то на себя, понимая, что Май загоняет его в замкнутый круг проблем, не имеющих в данный момент разрешения, кроме хотя бы временного возвращения земли прежним хозяевам. Ибо так требует закон. Вы мне дайте Белокаменную, а потом уж и приставайте с вопросами. Но тогда не ко мне, упаси Боже, я тут же уеду сажать капусту. К Учредительному собранию, Собору, Временному правительству, Думе, кому угодно. Его, деникинская, миссия будет выполнена, лишь когда генеральский сапог коснется кремлевской брусчатки.

Не получившие хоть каких-либо гарантий по земле и разочарованные белыми крестьяне сами решили «бить красных, пока не побелеют, а белых, пока не покраснеют».

Воспрял Махно теперь уже в глубоком тылу Добрармии, затеяв рейд на Александровск по типу мамантовского, отрезав от Деникина Крым. Махновцы вырезали обозы белых, громили станции, склады, распускали пополнения, совершенно дезорганизовав подвоз продовольствия и боеприпасов.

Злился и Май, и пил еще больше, совершенно удаляясь от фронтовых дел.