Сергей Зверев - Звезда в шоке

— Так, скажешь, что ты мой племянник. Будь осторожен, ни во что не вникай, не влезай и не вступай, работай, я тебе о себе дам знать. Покажи себя с самой хорошей стороны, и если все будет нормально, то я хочу, чтобы ты был в сборной Москвы, чтобы ты выступал на конкурсах. В общем, постарайся.

Я приехал в этот «Стиль», меня заведующая встретила, такая приятная женщина Светлана Веселова. Она мне сразу показала салон, мое кресло. Отнеслась ко мне очень хорошо, почти как мать. В салоне оказался очень хороший коллектив, я почувствовал себя на своем месте. Я решил не говорить, что я племянник, и правильно сделал.

Итак, Москва меня не ждала с распростертыми объятиями, но первый же салон, в котором я работал, приехав в столицу, оказался «Стиль». Шикарный центральный креативный салон, с шикарным немецким оборудованием и импортной косметикой. Это был единственный салон с профессиональным подходом, с профессиональной косметикой, с профессиональным оборудованием, с сильными мастерами. Я себя звездой сразу почувствовал, работал в коллективе, где только суперпрофессионалы и топ-мастера.

Я обрушился на Москву просто как факт, и во мне быстро признали профессионального мастера. Ведь у меня настолько высокое качество и в и дение того, что я делаю, я видел и чувствовал человека до такой степени, что мне не нужно было задавать вопрос: «А что вы хотите?» Я сам говорил, что люди должны хотеть, какая должна быть прическа, какая стрижка, какой цвет волос и так далее. Это быстро принесло свои плоды. Через неделю в салоне ко мне уже все было расписано на полтора месяца вперед. Опять две очереди стояло: одна официальная, другая неофициальная, после семи вечера у меня проститутки были из «Космоса», из «Националя» и из «Международной». Можно сказать, что самая элита путан приезжала. Куда угодно я мог войти без проблем. То есть открылся мир, подобный тому, в котором я уже жил. Но этот новый мир качественно был на другом уровне. Ядро моих новых клиентов составляли бизнесмены, артисты, художники, в общем, средний и высший класс.

Новая жизнь, новая борьба, новые конкурсы, новая подготовка к конкурсам. Одно из первых мероприятий, на которое меня пригласило объединение правления комбината, было выступление на ВДНХ. Я готовился очень тщательно. Несколько моделей нужно было сделать.

Я помню, там увидел в первый раз Анатолия Фарбера. Меня поразило его выступление. Тогда все без исключения выступали так: прибежали, причесали и убежали. Это ужасно. А у Фарбера было видно, что он готовился. Что он думал о том, во что одеть моделей. Он думал о том, как какие-то образы раскрыть. Он думал, как сделать так, чтобы прическа подходила к этой одежде. Он думал, какая должна быть сама эта одежда. Например, у его ребят были повязаны шарфики. Я этого терпеть не могу. Но в целом все это смотрелось очень красиво. И я тогда удивился: надо же, какой мастер! Оказалось, не я один тогда думал об образе. Оказывается, есть еще один такой человек, все остальные-то думали только о прическах, и все, включая команды сборной страны, выступали как могли. А вот Фарбер нет. И я нет. У меня были специально подготовленные платья, специально подготовленные прически, специально подготовленный мейк-ап. Поэтому к двум коллекциям внимание было колоссальное: это Фарбер и мое выступление. Они ярко отличались от всех.

После ВДНХ на меня свалилась куча прессы, каких-то корреспондентов, меня и мое творчество в первый раз показали. Меня заметили. И начиная с этого момента, за каждым моим шагом уже следили всякие обозреватели и журналисты из мира моды. Ничего нельзя было сделать, ничего нельзя было скрыть, слишком явно было видно разницу между теми, кто еще выступал, и мной. Разница была как белое и черное, причем белое в золоте. Пошли конкурсы. Победы. Первые выезды в другие города, другие страны. И как следствие — огромная зависть и куча недоброжелателей.

Вообще, какой город и какое время ни возьми, всегда и везде интриги были в парикмахерском искусстве. Моему успеху и победам всегда завидовали. Алла Пугачева очень метко говорит: «Успех не прощают!» И мне не прощали. Когда очередной конкурс заканчивался, я всегда думал о том, как выйду на работу и что там люди будут говорить. Когда уезжал из Усть-Каменогорска, с одной стороны, было ощущение, будто что-то потерял, а с другой — как отмучился. Как будто меня эта зависть отпустила. Но я рано радовался. Переезд в Москву оказался не избавлением, а переходом в другую зависть, более извращенную.

Параллельно с карьерой развивались отношения с Леной. Мы поженились. Свадьба у нас была в гостинице «Космос». Там все было расписано на год вперед, попасть невозможно. Ленин дядя, он был очень высокопоставленный, госслужащий, подключил свои связи, как-то договорились. Свадьба получилась по тем временам очень крутая. Весь суповой набор: Красная площадь, роскошный букет цветов, потрясающее платье, любовь, лимузины, голова закружилась.

Но никакой передышки на медовый месяц у меня не было, потому что я тут же загрузился в салонную работу. Если, например, мои коллеги имели какие-то выходные дни, то у меня их не было вообще. Вместо походов в театр я пахал. Много работать приходилось оттого, что привык жить в достатке, привык к тому, что у меня всегда есть деньги. В Москве же, сколько денег ни имей, их все равно мало. А еще молодая семья, а еще нужны и машины, и шубы, и все-все-все надо новое и красивое. Конкурсы требовали много денег, надо было расти по работе, приобретать новейшие инструменты и самому выглядеть хорошо. При всех этих потребностях необходимо учитывать, что тогда в магазинах ничего не купить, за все переплачивать приходилось. Поэтому, помню, я работал так, что времени даже на просмотр телевизора не находилось. Если и читал, то журналы с информацией по работе и больше ничего.

Сейчас я думаю, что личная жизнь не подразумевается в этой профессии вообще. Конечно, моя жена изо всех сил старалась меня поддерживать, но и она устала. Ей хотелось другой жизни, не такой жесткой, как у меня. Порой мне даже кажется, что она в меня где-то не верила.

Брак рушился медленно. Сначала Лена начала намекать, что ее не устраивает моя постоянная занятость. Потом в открытую говорила, что никакой личной жизни у нас нет. Она была права. Помню, всегда, когда предлагала пойти к подруге на день рождения или к родителям на юбилей, я отказывался, мне было ни до чего. Если она и уговаривала меня куда-то выйти, то все равно голова была занята работой. Я ни о чем больше думать не мог.

Всего у меня было четыре брака. Каждая из моих жен оставила какой-то след. Эти следы могли быть разными, и положительными, и отрицательными. Мне повезло, мои жены оставляли в основном положительные следы. Развод не помешал нам общаться. Мы до сих пор поддерживаем отношения, они и между собой общаются, созваниваются, дружат. Наблюдать за ними очень интересно. Ничего не мешает оставаться людьми. Помогать друг другу. Я в любое время могу позвонить и сказать, что сейчас приеду.