Евгений Матвеев - Судьба по-русски

— Шутка ли, искать иголку в стоге сена, — проворчал командир, передавая бумажку своему заместителю. — Данные — скуднее не придумаешь: черноокая женщина с двумя пацанами…

— Фамилия, правда, есть, но она, скрываясь, может назваться и другой фамилией. Думаю, — сказал зам, — надо известить об этом все другие отряды: может, кто-нибудь о ней что-то и знает.

Савелий, тот самый машинист с «кукушки», оторвался от разобранной на части телефонной трубки, которую чинил, и, что-то припоминая, сказал:

— Погодите, погодите… Я, кажись, знаю их… Не те ли, которых поселил я в прошлом году в свою землянку?..

Савелий рассказал и про то, как он позже наведывался туда с харчами, но там уже никого не было. Живы ли?

— Вот напасть, — буркнул про себя командир и распорядился: — Савелий, бери еще двух бойцов и — на поиск. Видишь, — он ткнул пальцем в шифрограмму, — разыскать и доставить на «большую землю». Это приказ…

В слякотную погоду по разбитым танковыми гусеницами лесным дорогам прыгала отбитая у немцев машина. Савелий круто вертел баранкой, объезжая рытвины и колдобины, мчал машину к оврагу, где год назад оставил черноглазую женщину с сероглазыми мальчиками.

— Савелий! — подшучивали над ним его молодые напарники, — Ты что прешь, будто к невесте приспичило?!. Эдак дуриком и на немецкий пост нарваться — раз плюнуть!..

Савелий, не удостоив ответом насмешников, думал, может, сам того не желая, о черноглазой: Господи, только бы жива была, только бы детишки ее не захворали от той их собачьей жизни.

— Вот тут я их поселил! — сказал Савелий, выскочив из машины, и бегом кинулся в овраг. За ним, сразу посуровев, взяв автоматы наперевес, пошли другие партизаны.

Савелий рывком откинул от лаза в землянку уже изрядно заржавевший мотоцикл, разгреб прутья и на четвереньках заполз внутрь убогого жилища. Оттуда раздалось его: «Беда!»… Он увидел аккуратно сложенную телогрейку, на видном месте — коробок с двумя спичками, на дне ведра, в тряпочке, соль…

— Ну, что там? — спросили напарники, когда Савелий выполз из норы.

Заговорил он не сразу — старался подавить в себе нахлынувшее чувство вины, сожаления, а может, и уже зародившуюся в его сердце любовь…

— Видать, не дождалась невеста жениха, — хихикнул один из парней.

— Видел бы ты, сопляк, эту женщину, ее пацанят…

— Уж, и пошутковать нельзя…

— Беда… Ну ладно… Были бы они живы — найдем… Надо найти.

Где-то невдалеке послышался звук — вроде бы заскрипела телега. Партизаны пригляделись — пожилые женщины с трудом тащили вдоль узкоколейки тачку, груженную мешками. Партизаны крадучись вышли им навстречу. Потолковали. Женщины переглянулись между собой: мол, говорить или не говорить. И одна, помоложе, решилась:

— Видели люди, что какая-то краля, которая прислуживает немецкому начальнику, выходит во двор с детишками гулять.

Савелий едва сдержался — так кольнуло его слово «краля» — и обратился к старшей:

— Где это место находится?

— Ой! Там такая охрана, что не дай Бог…

— Тебя, бабка, спрашивают: где это?

— В лесу, под Смолевичами! — сердито ответила другая.

Женщины впряглись в тачку и, поднатужась, покатили ее дальше.

Савелий и бойцы бегом направились к своей машине…

На исходе были вторые сутки, как партизаны, укрывшись в скирде сена, не спускали глаз с большого дома, в котором предположительно находилась «краля». Кстати подсчитали, сколько грузовиков с оцинкованными ящиками выползло за это время из скрытых в земле складов и уехало в глубь лесного массива с территории, опоясанной в три ряда колючей проволокой.

Солнце уже стало клониться к закату. В просвет между танками, замаскированными ветками, а было их тут штук пятнадцать, партизаны наконец увидели, как сначала появились дети, а затем из дома вышла и женщина…

— Она! Гад буду — она! — заерзал в сене от нетерпения весельчак Cepera. — Брать надо!

— Дождемся. Может, они в лес пойдут. Вишь, она с лукошком, — сказал Савелий и почувствовал, как гулко застучало сердце. Он сразу узнал ее…

Рая подошла к часовому, тот приподнял шлагбаум, выпустил их.

— Ну, Савелич, одобряю. Не зря как ошалелый несся. Невеста — пальчики оближешь, — хмыкнул Cepera. И тихонько запел: — У любви, как у пташки, крылья…

— Федя, вставь этому балаболу кляп в рот! — сердито прошептал Савелий, а сам следил, как младший из сыновей приближался к их копне, высматривая в густой траве то ли ягоды, то ли грибы. — Гришутка! — хрипато окликнул он мальчика.

Тот вздрогнул, напрягся, оглянулся. Мальчик не мог понять — показалось или нет, что он услышал голос дяди Савелия. Ведь Гришуткой когда-то называл его только он.

Савелий тихо повторил:

— Гришутка, подойди к копне поближе.

Мальчик робко пошел на голос. Савелий, отодвинув скрывавший его клок сена, показал свое лицо.

Гришутка узнал его почти сразу, но не мог сказать ни словечка — губы его задрожали, в светлых глазенках появились слезы.

— Ну, что ты, что ты… Я же обещал, что наведаюсь, — шептал Савелий мальчику. — Сейчас ты шагом, не бегом, а шагом, подойди к маме и скажи: пусть она сюда приблизится. Но тоже шагом. Иди, сынок.

Гришутка, подойдя к матери, уткнулся в ее подол. Рая, почувствовав, как дрожит тело сына, спросила:

— Что случилось, Гриша?

— Там, в сене, дядя Савелий, он худой, худой…

Саша, услышав это, рванулся было к скирде, но Рая успела схватить его за плечо.

— Тихо! Вот, мальчики, настала пора и нам ему помочь. Сейчас, не торопясь, будто ищем грибы, идем к нему…

Подошли. Первым из сена показалось лицо Савелия, потом открылись Сергей и Федор.

— Здравствуйте! — чуть улыбаясь, сказал Саша партизанам.

— Здравствуйте, отшельники! — шутливо ответил Савелий.

После тягостной паузы Савелий произнес:

— Раиса! — Он старался говорить спокойно. — Нам приказано разыскать вас и доставить в штаб!..

Рая без единого слова согласно закивала головой…

— Фамилия?

— Садырина.

— А девичья? — спросил капитан, не поднимая головы от анкеты.

— Коган.

«Смершевец» [3] СМЕРШ («Смерть шпионам») — один из отделов КГБ. холодно взглянул на Раису.

— Отчество?

— Израилевна.

— Понятно!.. О национальности спрашивать не резон!

Капитан еще дважды протянул свое «понятно». Прикурив от уголька «беломорину», играючи выпустил изо рта дымные колечки и продолжал:

— Как же вам удалось выжить? — И ухмыльнувшись, бесцеремонно добавил: — Чем за свободу платили?

Раиса терпела эти унизительные намеки, молчала.

— Красотой? — «Смершевец» похотливо сверлил маленькими глазками Раису. Он всласть куражился над своей жертвой. И старался ударить как можно больнее. — Кто слаще? Этот или Тот?